- Не волнуйся, Игорюш, - отозвалась мама, - если запачкает, Маша всё отмоет. Мы же договорились, что за своей собакой она будет убирать самостоятельно, - мама со значением посмотрела на меня, направляясь к своему пассажирскому сидению рядом с водителем. Она явно хотела проверить мою решимость, но я в ответ лишь беспечно улыбнулась и залезла на сидение к Рексу: уж я-то знала, что всё будет в порядке. Лапы у него были не такие уж грязные, а если ему вдруг захочется в туалет, то надо всего лишь вовремя выпускать его из машины – вот и вся премудрость.
Глава четвёртая 4.1
Когда мы добрались до города, был уже вечер. Рекс за всё время поездки вёл себя отлично и выходил размять лапы и по своим делам всего пару раз – тогда же, когда мы останавливались для этих же целей.
По-видимому, мама с папой наблюдали за Рексом и за нашим с ним общением всю дорогу. И то, что они увидели, их явно впечатлило, поскольку по приезде домой они сразу перестали звать его «пёс» или «машкина собака», а начали обращаться по имени, точнее по кличке, сразу же поставили в углу кухни на полу две миски (для еды и воды), а мама в моей комнате постелила ему старое одеяло вместо коврика.
На следующий день я отправилась в школу посмотреть расписание уроков на первую четверть и заодно узнать во сколько будет праздничная линейка первого сентября. Разумеется, Рекса я взяла с собой.
Ему было интересно буквально всё! Из-за этого мы шли ужасно медленно, потому что на каждом шагу приходилось останавливаться и ждать, пока Рекс обнюхает все встречные фонарные столбы, скамейки, горки и качели (про мусорки я вообще молчу). Но от людей он по-прежнему старался держаться на расстоянии и близко не подходил. Получасовая прогулка растянулась на добрых два часа, но погода была хорошая, и никто из нас не пожалел об этом.
Пустая школа встретила нас сонной тишиной. Пока Рекс обнюхивал фойе и школьные скамеечки, я узнала всё, что мне нужно, и мы отправились в обратный путь. По дороге я вспомнила, что обещала маме заскочить в магазин за хлебом и молоком и немного изменила маршрут, что Рексу пришлось явно по душе.
Но когда мы подошли к самому магазину, я остановилась в нерешительности: с собаками вход был воспрещён. Поразмыслив, я не придумала ничего лучше, чем обратиться к своему другу:
- Слушай, Рекс, мне надо внутрь. Но тебя туда не пустят, потому что ты – собака. Будь другом, подожди меня здесь, – я указала на место рядом с тремя ступеньками входа в магазин и попросила: – Только никуда не уходи, ладно? Я быстро.
Пёс недоумённо оглядел предложенное место. Оно его явно не впечатлило. И, разумеется, он двинулся за мной.
- Нет, Рекс. Останься здесь, дорогой. Жди меня. Тебе туда нельзя, понимаешь? – уговаривала я его. – Ты должен посидеть и подождать меня здесь. Ну пожалуйста, дорогой, подожди немножко, ладно? Обещаю, я быстро вернусь… - я умоляюще заглядывала в собачьи глаза.
Пёс явно не понял, почему должен остаться у входа, но послушно сел на задние лапы рядом с крыльцом и проводил меня по-прежнему недоумённым взглядом. Я постаралась купить всё необходимое как можно быстрее и, сердцем чувствуя неладное, рванула к выходу.
Выбежав из магазина, я увидела следующую картину: толстая тётка у входа с недовольной физиономией кричала на Рекса:
- Фу! Пошла прочь блохастая псина! Прочь, я сказала! – топала она слоноподобными ногами, наступая на него. За её юбку цеплялся зарёванный мальчик лет пяти-шести и тоже верещал:
- Собачка похая-а-а-а, мама-а-а-а, плогони-и-и-и её!
Рекс же с крайне растерянным выражением на морде, которое я у него ещё никогда не видела, неуверенно отступал назад и явно не знал, что предпринять.
Тут уж я не выдержала и вмешалась, обратившись к толстухе:
- Эй, тётенька, что вы делаете с моим псом? Зачем прогоняете? Я велела ему здесь сидеть, вот он и сидит, никого не трогает. Он вам что, мешает?
Женщина перестала орать и недоверчиво взглянула на меня:
- Ты врёшь, девочка. Эта псина не может быть твоей – на ней даже ошейника нет! А бродячим собакам у магазина не место – они пугают маленьких детей, – в доказательство толстуха ткнула своей пухлой ручищей в зарёванного мальчугана.
Я в свою очередь недовольно нахмурилась: