Виру отнесли в ее старую каморку, положили на пыльную кривоногую кровать, открыли окно.
Лиса цеплялась за руку отца и то говорила глупости, то плакала.
Янус крепко держал ладонь дочери. Его глаза были сухие.
Они сидели на пустой кухне. Алисия впервые за все время пребывания в этом доме залезла к нему на колени, совсем как маленькая. Признак большого доверия и большой печали. Ребенок с невероятной силой вцепился в его рубашку и периодически очень грустно вздыхал.
Янус думал. Как же так вышло? Жила себе девушка, жила, душу ему бередила, и вдруг… Нет больше девушки.
К смертям офицер привык — работа обязывала. Он закрывал глаза и мужчинам, и совсем юным, безусым парням. Но хоронить тело девятнадцатилетней девчонки ему предстояло впервые. И главное — зачем? Зачем все это? Что она пыталась сделать? Совершенно нелепый непродуманный поступок. И не спросить теперь — чего испугалась?
Почему-то ему хотелось верить, что ствол на него наставили ради собственного спасения, а не из корыстных побуждений. Не мог он подумать о ней плохо — от этого всю душу выворачивало. Что она могла сделать злого, если не побоялась раскрыться ради спасения чужой жизни? Да и его она могла бы легко убить, если бы захотела — ведь был шанс, и не один. Рану бы не стала лечить — и все. Ей даже напрягаться не пришлось бы. Но ведь лечила. Помогала. Зеленели глаза, клубился туман под руками…
Ведьма. Не в этом ли все дело? Может, напугал кто? Или действительно сдали? Синт? Это воздушное создание с идеальными манерами? Впрочем, воздушность ее выстрелить в человека ей не помешала. Какой кусок разговора могла она услышать? Как успела передать сведения? Зачем? Да, вчера она ездила в город за покупками и теоретически могла увидеться с кем угодно — конюх Семен отвез ее на телеге утром, и забрал в обед, следовательно, девушка пробыла полдня без сопровождающих лиц и могла делать, что ей вздумается. Но зачем? Ведь если она и способна на такое, то исключительно из меркантильных интересов. Что ей дало это предательство?
Алисия всхлипнула и прижалась к нему сильнее.
— Ну что ты, — Дирек погладил дочь по голове. — Все нормально.
Лиса вытерла рукавом появившиеся на глазах слезы.
— Я просто подумала…ты в своих казармах тоже мог бы…лежать…вот так…
Она все-таки разревелась. Янус насмешливым тоном спросил:
— Я? Да полно, я же офицер, а не солдат. Мне нет надобности лезть в гущу битвы — смотри со стороны да указания давай. Что это за глупости тебе в голову лезут?
Хорошо, когда собеседник не разбирается в вопросе. Главное уверенно выдавать глупость за глупостью — и твою речь примут за истину.
— Правда? — девочка недоверчиво посмотрела на отца. Он сурово сдвинул брови.
— Ты ставишь под сомнение то, что говорит офицер?
Кажется, ее это показное возмущение успокоило. Мысли ребенка потекли в ином русле.
— Может посмотреть, как она? Пожалуйста!
Янус вздохнул и ссадил дочь с коленей. И не боится к мертвецу идти. Вот любопытная егоза!
А ему было страшно. Он не хотел видеть Виру мертвой: посиневшие губы, бледная кожа, признаки разложения…
Судя по всему, в комнате было достаточно холодно. Прошло несколько часов, а девушка лежала, как живая. Если бы не отсутствие дыхания и холодная кожа, можно бы было подумать, что она спит.
В приоткрытую дверь пробрался рыжий кот, свернулся калачиком у ног Лисы. Дирек его не заметил — взгляд его был прикован к темному пятну на синем платье.
Алиса дернула отца за руку, привлекая внимание к собственной персоне.
— Давай отомстим? — кровожадно предложила она. — У меня есть одна идея…
— Никаких идей! — резко возразил Янус. — Мы постараемся закончить все дела за последние пару недель, а дальше…
— Что дальше?
— Может быть немного попутешествуем. А теперь, пора спать.
Алиса послушно вышла в коридор, все еще держа его за руку.
Им обоим так было спокойнее.
Засыпали на одной кровати почти в обнимку. Но стоило стрелкам часов подобраться к 12, как Алиса тихонько выпуталась из одеяла и, взяв подсвечник, прокралась в другое крыло.
Ведьма находилась в той же позе. Запаха не было. Одна ее рука безжизненно лежала на кровати, другая крепко сжимала медальон — как не пытались расцепить пальцы, ни у кого не получилось. "Особый" человек на это только спросил: ваша безделушка? Дирек кивнул и пояснил: когда падала, схватилась за стол, а на нем лежал медальон. С ним и упала.
С боем часов медальон начал сиять. Девочка с восхищением уставилась на мерное свечение в мертвой руке. От кулака сияние распространилось на руку, а потом на все тело.
Алисе было страшно и безумно интересно одновременно. Она подошла ближе, постояла у кровати и даже ткнула в Виру пальцем.
Она была теплая.
Девочка с визгом отскочила и умчалась к отцу.
— Вставай! Вставай! Нам осиновый кол нужен!
Дирек, только недавно забывшийся сном, еле разлепил веки.
— Что случилось?
— Ведьма! Она мстить вернулась.
Проклиная разыгравшееся воображение дочери, мужчина встал и последовал за ней, вооружившись табуреткой, которая "точно-точно из осины".
Виру окутывало сияние. Или дым? В общем, это было похоже на то, что он увидел, когда она лечила Лексия. Оттенок только был другой, и центр этого не то свечения, не то тумана находился в кулаке девушки.
— Она теплая, я тыкала! — выглядывающая из-за спины отца Алиса делилась сведениями, давала советы и указания.
Офицер медленно подошел к кровати. Нацелил руку с табуреткой на ведьму, а второй очень медленно коснулся запястья.
Девушка не просто была теплая — она была горячей. И взяв ее руку за запястье, Янус ощутил ток крови по телу.
— Она живая… — выдохнул он потрясенно.
— Ты уверен?
Алиса, полдня назад фонтанирующая идеями о летаргических снах, комах и прочем, теперь со здоровым скептицизмом взирала на окутанное светом тело.
— А вдруг она нас съест?
Ярус вручил дочери табуретку.
— Если что, бей по голове.
— Кого? — вытаращилась на него дочь.
— Обоих.
Он подхватил на руки тело ведьмы и пошел в сторону спального крыла.
12
Она не приходила в себя уже два дня. За это время Янус успел на полном серьезе запастись осиновым колом и серебряными пулями. Слуг он распустил, честно выдав жалование за отработанные на этой неделе дни. Лексий, потрясенный всем случившимся, пытался предложить свою помощь, но Диреку удалось отвязаться и от него. Заходила Дарья, принесла корзинку пирожков с мясом (их потом с большим удовольствием слопала Лиса), посмотрела грустно и ничего говорить не стала. Янус почувствовал к ней огромную благодарность за это молчание.
Больше чужого внимания к их дому его тяготила мысль о Вире. Девушке, которая умерла и… А что "и"? Слова-то такого нет, чтобы описать произошедшее… Или ничего и не было? Она ведь ведьма. Могла глаза отвести, морок напустить или что там еще они могут?
А если и не она это вовсе? Не зря же людьми страшилки про упырей всяких придуманы. Как известно, в любой сказке есть доля правды…
Янус посмотрел на Алису, уплетающую пирожки, и решил заточить осиновый кол поострее. На всякий случай.
Третий раз в своей жизни она просыпалась с чувством дикого голода. И холода. Первым ощущением было — одежда на месте, но насквозь мокрая от пота. Или дождя? Где она вообще? Девушка открыла глаза и увидела белый потолок с щербинками.
"Как будто дома оказалась" — расслабленно подумала она. — "И все опять хорошо…" Дома…
Так она и вправду дома! Не то, чтобы совсем, но в очень знакомом и даже почти любимом месте!
Вира распахнула глаза и увидела наконец человека в кресле, наставившего на нее ствол. "Кажется, мы поменялись ролями".
Дирек выглядел ужасно. Осунувшийся, сверлящий ее злым недоверчивым взглядом, он был сейчас как никогда похож на тех, из допросной комнаты.