Он недоумевающе посмотрел на меня. Исступлённые зрачки дрогнули. Он протянул было руку к моему лицу, но теперь уже в моих глазах увидел нечто глубоко чуждое человеческой природе. Его жар побледнел, стал совсем прозрачным.
- Борю знаешь? - выдал он последний козырь. Кто же в городе не знает Борю Еланцева. Это такой городской пароль. На этом месте мне бы следовало испугаться. Я медленно сказал.
- Скажи спасибо, что ты меня не знаешь.
- Я тебя знаю писатель сраный. Решил, что круче папы! – жар снова начал наливаться ослепительным белым пламенем. – Я твоими книжками задницу вытру и тебя это дерьмо жрать заставлю.
Я же не бандит, меня подобные комедии быстро утомляют.
- Я передам твои слова московскому генералу полиции, который у меня автографы берёт. Ему очень нравятся мои книги. Если хочешь, сегодня же звякну. Устроить?
Он усмехнулся.
- Москва далеко.
Но я его уже не слушал.
- Мы уходим, - сказал я, обошёл его и подошёл к журналистке. Положил ладонь на талию и подтолкнул к нашему столику. Нужно расплатиться.
Цепкая рука схватила меня за рукав.
- Девушка останется.
Я повернулся к нему. Его напряжённое лицо блестело пьяным потом.
- Не переигрывай, - сказал я. – Здесь тебе не «Замок». У меня ведь в мобильнике не только московские телефоны. Есть пара местных. Звякнуть?
Он набыченно смотрел на меня, но не нашёлся что сказать. Жар угас окончательно. Конечно, местные менты не причинили бы ему ни малейшего вреда. Скорее помогли бы меня затоптать. Но он ведь не знает моих связей. Морщил лоб, но всё же не решился прояснять вопрос на практике.
В спину полетело.
- Ещё увидимся, мудила.
Я не обернулся.
У столика уже ждал официант. Я с облегчением опёрся на трость. Расплатился и мы вышли.
На улице горит фонарь на высоком столбе. Чуть дальше рядок такси. Прохладный ветерок охладил мои щёки. Мы стояли на ступеньках. Не тот уже «Первый». Становится похож на бандитский притон.
- Ты был великолепен, мой герой, - насмешливо сказала Теплова.
На её лице ни малейших следов страха, но и возбуждения записной провокаторши тоже нет. Она не смотрела на меня как на спасителя, скорее с неясным разочарованием. Может, ожидала, что я его съем прямо там без соли и лука. На губах играла лёгкая улыбка.
- Да уж, - сказал я. – Рыцарь пошлого образа.
- Не переживай. Поверь, я прекрасно провела время. У тебя действительно есть знакомый генерал?
Я устало улыбнулся.
- У меня есть только старина Лошаков, но против такого упыря он мне не поможет.
- Ясно. Ну ладно, уже поздно, я устала. До завтра, - не ожидая ответа, она сбежала по ступенькам и направилась к ближайшему такси.
- До завтра! – сказал я вслед.
Я одиноко стоял на ступеньках, от меня убегала девушка. Ничего не напоминает? На мгновение я снова почувствовал одиночество. Впервые с тех пор как во мне проснулся злой дух. Раньше нам не было скучно вдвоём. Ничего не меняется, ничего. Я всё тот же глупый растерянный выпускник. Я сжал набалдашник трости. Только намного опаснее.
Мелькнула мысль подождать пока наглый ублюдок выйдет из ресторана и потолковать с ним о жизни и об её отсутствии. Но не прокатит. Я ведь по любому не сдержусь. Меня на долгие разговоры не хватает. Куча людей видели, как мы ссоримся. Если я его убью, а я его обязательно убью, придётся париться на нарах ближайшие десять лет. Или отмажусь от тюрьмы, на одном факте ссоры дело не построишь. Могут и не посадить известного писателя. Но внимание полиции к своей персоне точно привлеку, да и с Еланцевым пришлось бы разбираться. А у меня без того врагов хватает. Ничего, пусть веселится и считает себя крутым. Я хмыкнул. Земля круглая, ещё увидимся. Не скоро. Через пару-тройку лет, когда о нынешней ссоре все давно забудут. А у меня память хорошая. Я терпеливый.
Обернулся к ресторану. За окнами мелькали тени людей. Я тихо прошептал.
- Увижу тебя, узнаю тебя, убью тебя.
Глава 7.
Несколько вечеров я выслеживал её. Мы периодически встречались днём, но большую часть времени она проводила одна. Я караулил её у гостиницы с наступлением темноты. Как назло, она возвращалась не позже 6-7 часов вечера и больше не выходила. Похоже, не соврала и действительно трусит. Правильно делает, конечно, но для меня лишняя проблема. Перехватить её на пустынной вечерней улице куда проще, чем в гостинице. Ну, ничего не поделаешь, приходится работать с тем, что есть.
Меня трудно остановить такими мелочами. Просто надо знать слабое место человека. И я чувствовал его в Тепловой. Пусть для других она была наглой, агрессивной журналисткой, я видёл её сущность. Злой дух показывает мне людей без прикрас. Кристина уязвима. Не в чём-то конкретном, она просто очень уязвимый человек. Я смотрел на неё, когда она разговаривала с людьми, сидела рядом в машине, поднималась по ступенькам гостиницы, и словно видел её жизнь.
В детстве жалела птичек, рыбок, просила родителей взять бездомного щенка. Ревела, когда её любимых рыбок съедал её любимый котик. Писала нежные стихи про любовь. Занималась в художественной школе, играет на каком-нибудь музыкальном инструменте. Возможно фортепьяно или скорее даже скрипка. Всегда защищала слабых и обиженных. Страстно влюблялась и резала себе вены от предательства, лжи и обид. Хотя нет, она же трусиха, значит лекарства. Но неудачно, слишком силён инстинкт самосохранения.
Её сердце разрывается от вида насилия, кровоточит от людской несправедливости, это её слабость. Она принимает жестокость близко к сердцу и это делает её жертвой. Она хоть понимает, что в этой истории она вовсе не охотник? Если нет, она просто дура, если да, но всё равно прётся напролом, значит дура вдвойне.
- Можешь зайти?
Я ждал её в машине перед гостиницей, когда раздался звонок.
- Можешь.
Я поприветствовал администратора и поднялся на второй этаж. Кристина отворила мне дверь, и я с ходу сказал.
- Вопрос на засыпку. Ты на каком инструменте играешь?
Она удивлённо приподняла брови. Сегодня на ней джинсы и кофточка, ради разнообразия. Волосы заколоты сзади. Я удивился своему болезненному интересу к её внешности.
- Вообще-то на гитаре, друзья научили. Проходи.
Я рассеянно зашёл в комнату. Ну хорошо, на гитаре значит на гитаре. Почему нет, тоже вроде бы инструмент. Но к нему не очень подходит слово «играть», скорее «бряцать», ну или «дрынькать» в крайнем случае. Всё же я неисправимый романтик. Впрочем, не моё дело. Не люблю музыку, особенно пианино и скрипку. Это просто шум. Настоящая музыка живая, природная. Шелест деревьев ночью, предсмертные стоны, всхлипывания. Это реальная сладость. А деревянные инструменты дают столь же безжизненную музыку. Разве может скрипка изобразить агонию? Нет, никогда. Только скрип и стон умирающего под пилами дерева, механические колебания струн. Ничего более.
- Так в чём дело? – спросил я.
Кристина молча протянула мне листок белой бумаги формата А4, скрестила руки на груди и внимательно смотрела на меня, покусывая губу.
Хм.
ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЛЕПАЯ?
ТЫ ИЩЕШЬ УБИЙЦУ? ПРОСТО ПРОТЯНИ РУКУ.
МОЖЕШЬ ПОИГРАТЬ С НИМ, НО НЕ ДОБИВАЙ.
ОН МОЙ.
- Круто! – искренне сказал я. – Долго думала, пока писала и главное зачем? Это что-то должно означать? И кому ты это собираешься отправить?
Кристина вздохнула и вырвала листок из моей руки.
- Послушай, - сказал я. – Мы же договорились работать сообща, а ты действуешь за моей спиной. Что за комедия? Кого ты собралась шантажировать или провоцировать, что ты задумала?
Девушка неторопливо сложила листок вчетверо и сунула себе в сумочку.
- Я думала ты мне скажешь. Это письмо мне передали сегодня утром. Хотела узнать твоё мнение.