Я изобразил бурную мыслительную деятельность.
- Не знаю. Либо это шутка, либо кто-то что-то знает, но по каким-то причинам не может рассказать.
Теплова вынула из чемодана кроссовки, вдела в них ноги и начала зашнуровывать.
- И что это может значить? – сказала она.
- Ну, либо кто-то из тех с кем мы разговаривали, пытается отвести от себя подозрение, либо наоборот навести на подозрение. Либо подставить меня, ведь я ближе всех, а значит самый подозрительный. Либо я сам это написал, чтобы отвести подозрение от себя, мол на меня кто-то клевещет, значит я ни при чём.
Кристина укуталась шарфом, потянулась за верхней одеждой, но я был наготове. Подал куртку, ненавязчиво погладил по плечикам.
- Спасибо. Всё время забываю, что разговариваю с автором триллеров.
- А я всё время забываю, что общаюсь не просто с очаровательной девушкой, а настоящей акулой пера, которая мечтает меня съесть.
Девушка улыбнулась.
- Да, пожалуй.
Мы вышли на улицу, усыпанную красно-жёлтыми листьями. Кристина глубоко вздохнула и посмотрела вверх.
- Какое небо чистое! И воздух, словно растворён в нежном, прозрачном союзе неба и осени.
Я невольно улыбнулся.
- Кристина, должен тебя огорчить, но в жизни так никто не разговаривает.
Она кивнула.
- Точно, никто. Давай пройдёмся пешком. Тебе не трудно с палочкой?
- Давай, конечно, нормально всё.
- Болит?
- Заживает.
Мы медленно побрели по направлению к школе, где училась Тася, а я работал охранником. А почему бы и нет! Мне нечего скрывать.
Девушка взяла меня под руку. Людей на улице немного и мне нравилось думать, что город принадлежит нам.
- Можно вопрос? – сказал я.
- Да, конечно. Впервые писатель берёт у меня интервью, а не наоборот.
- Хорошо. Спортивные секции?
Она рассмеялась.
- Глубоко копаешь. Нет, только не спорт. Немного танцы для общего развития, но ничего особенного. А ты?
- Гандбол и немного бокса.
- А сейчас?
- Качаюсь потихоньку, поддерживаю себя в форме. Гуляю много – полезно для здоровья.
- Любишь осень?
- Очень. Моё любимое время года.
Она лукаво сказала.
- Прямо как у маньяка.
- Мне больше нравится думать, что как у Пушкина и Шевчука.
- Любишь поэзию?
- Да, очень, - сказал я. – Но сейчас моя очередь. Жутко нескромный вопрос.
- Ты меня заинтриговал.
Я постукивал палкой, словно проверял дорогу во тьме.
- Ты сказала, что у тебя сейчас нет девушки. Значит были?
- О да, - беспечно сказала она. – Последние пять лет.
Я невольно хмыкнул.
- Ты так легко об этом говоришь.
- Я не стеснительная.
- А чего с парнями завязала?
- Ох, спроси что-нибудь полегче. Мороки много. Знаешь, как это бывает – безумная любовь, а потом слёзы, сопли.
- Попытки самоубийства.
Она повернулась ко мне и шутливо толкнула в бок.
- Ты прямо ясновидец. Аж две.
- Дай догадаюсь. Таблетки.
- Я уже начинаю тебя бояться. Да, в первый раз. А во второй пыталась выпрыгнуть из окна, но так и не решилась. Высоты боюсь. И с венами тоже промах. Крови боюсь.
- Сочувствую, - нарочито серьёзно сказал я.
- Не стоит, - сказала она. – В какой-то момент я поняла про себя, что отношусь к самой жалкой категории женщин. Мне клянутся в любви, я безумно влюбляюсь, со мной спят и бросают, а я впадаю в жуткую депрессию. Один и тот же сценарий снова и снова. Когда на меня снизошло это озарение, я выбросила из головы мужчин, вместе с мыслями о самоубийстве. Я тогда в универе училась. Соблазнила красивую первокурсницу и жила с ней два года. Потом она вышла замуж, но на этот раз моё сердце было спокойно. Я просто нашла себе новую подружку.
- А родители?
- Родители были так счастливы, что я больше не бьюсь в истерике и не пытаюсь украсть их снотворное, что с радостью закрыли глаза на происходящее и предпочитали думать, что я просто живу с подругой.
- С женщинами проще?
Она коротко рассмеялась.
- С женщинами никогда не бывает проще. Просто я не влюбляюсь в женщин. К счастью или сожалению, психически я совершенно гетеросексуальна.
- А Тая? Ничего личного?
- Вот ты к чему. Я не влюбляюсь в женщин, но мне их жалко. Когда убивают молоденькую девчонку, для меня это всегда личное.
- Ясно.
- Теперь моя очередь. У тебя такое лицо. Ты не любишь лесбиянок?
Я натянуто улыбнулся.
- Если честно, вообще не люблю извращенцев. Ничего личного.
- О, я совсем не обижаюсь. Почему, можно узнать?
- Не знаю, как объяснить. Во всём порядок должен быть. Люди живут и умирают. Мужчины наверху, женщины внизу. Сахар сладкий, соль солёная. Ну и далее в том же духе.
- Это многое объясняет. Тебе какие стихи нравятся?
- Любые, - сказал я. – Я не авторский читатель, выбираю только то, что трогает душу. Но если честно, я не знаток поэзии. Мне нравятся ритм и образы. Поэзия ближе к первоначальной гармонии. Стихи гораздо тоньше и полнее отражают реальность, чем наука, вера или даже проза. Вселенная создана не из формул, а из строф.
- Красиво. Прочитай своё любимое стихотворение.
Я смущённо пожал плечами.
- Не запоминаю ни анекдотов, ни стихов.
- Да ладно, не может быть. Хорошо, пусть не стихи, но хотя бы один, самый любимый анекдот. У каждого есть свой любимый анекдот. Ну, пожалуйста.
- Ладно, - нехотя сказал я. – Действительно один есть. Врезался в память. Но я абсолютно не умею рассказывать анекдоты, как и декламировать стихи. К счастью, этот короткий. Очень простой.
«Ну-ну, - сказала собака Баскервилей Герасиму».
Она не засмеялась и даже не улыбнулась. Наоборот, задумчиво опустила голову.
- Вот видишь, - неловко сказал я. – Не умею.
- Дело не в этом, - сказала Кристина. – Интересный анекдот. Очень интересный.
Директриса лично встретила нас и провела в свой кабинет. Маленькая, полненькая. На вид совершенно добродушная тётенька, но может щёлкнуть зубами. Сам убедился, когда она меня выгнала за пьянство.
- Тася Метельцева была хорошей девочкой.
Кто б сомневался.
Я сидел на диванчике, а Кристина на стуле перед столом Зои Фёдоровны.
- Значит, недоброжелателей у неё не было? – спросила журналистка.
- Ничего примечательного, - сказала директриса. – Обычные детские ссоры. Она была очень весёлой. Её любили.
- Но, насколько я знаю, она была из молодых да ранних.
Зоя Фёдоровна вздохнула.
- Со свечкой никто не стоял, но слухи ходили. У неё был мальчик из нашей школы. Мы конечно всё знали, но ничего поделать не могли. Поймите меня правильно. Она любила жизнь, но не была испорченной, просто очень искренней в чувствах. Она жила так, как естественно для неё.
- Да, я понимаю, - задумчиво сказала девушка.
- Кстати, она хорошо писала, мечтала журналисткой стать.
- Да, я знаю, - сказала Кристина. – Я училась последний год, когда она пришла в наш Ореховский универ, но мы быстро подружились. Вместе работали в студенческой газетке. В основном обсуждали своих парней, - она мягко улыбнулась. – За ней как раз начал ухаживать Паша Суздалев, но Тая ещё встречалась с прежним кавалером. Хотя они редко виделись, он учился в Москве. Мы с Пашей даже встречались пару раз, но он меня не запомнил. Я ей рассказывала про своего жениха. А потом она проходила практику в нашей газете. Она даже была подружкой невесты на моей свадьбе, три месяца назад.
Девушка ненавязчиво потёрла пальцами золотое обручальное кольцо на безымянном пальце. В моей голове пронёсся небольшой шторм. За всё время, я ни разу не видел на её руке никакого обручального кольца. А я ведь специально смотрел. Не говоря уж о маленькой детали, что всего минут двадцать назад она сама призналась, что спит с женщинами. Мне вдруг захотелось выпить.