Впервые в жизни я бухал не по обычному поводу. А напиться было с чего. Очень скоро я узнал, что ей всего пятнадцать, она дочка местного богача и дружит с такими же состоятельными подростками. Их немного в нашем городе, но они есть, и все собрались в этой школе, лучшей в городе. Детишки местных владельцев магазинов, бандитов, прокуроров, городских чиновников. Короче, местная доморощенная элита. Но сколько не иронизируй, но за одно колечко с её пальчика я мог бы не просыхать три-четыре месяца.
Отчаянная бессмысленная любовь скрутила меня намертво. Вот что значит не переболеть любовью в юности, иммунитет отсутствует. Моё сердце приговорили к казни путём повешения. Оно болтается на верёвке, хрипит, задыхается и не может освободиться.
Теперь я выделял её из толпы, и каждый день встречал у входа. Она бывало скользила взглядом по моему опухшему лицу с покрасневшими глазами, но мой образ тут же соскальзывал с её зрачков.
Я ненавязчиво поговорил с санитарками, психологом, вожатой, плотником, всеми до кого мог дотянуться. Разговорить людей несложно. Учитывая микроскопические зарплаты работников школы, достаточно сказать: видел эту богачку, её на новой машине сегодня подвозили, проклятые буржуи. А в школе персонал знает про учеников то, что сами детишки почитают тайной. Так я выяснил, что она из молодых да ранних. Курит за углом школы, пьёт пиво на вечеринках и спит с парнем на год старше из того же круга, сынком местного бандюгана. Но мне было всё равно. Мне даже понравилось, что она не бесплотный ангел, а вполне живой человек. Это давало надежду.
Да, первый месяц я был окрылён надеждой. Я представлял, как спасаю девушку от жутких чеченцев, которые решили захватить нашу школу. Бью их дубинкой по головам и разгоняю с помощью нескольких удачных пендалей. А она улыбается мне и обнимает со словами «Ты мой герой». Или вступаюсь за неё перед бандитами, и она видит насколько я лучше этих мерзких негодяев. Но чеченцы вряд ли знают о существовании нашего захолустного городка и никак не торопились ничего захватывать или взрывать. А её хахаль оказался вполне милым, вежливым парнем и похоже не собирался идти по стопам отца. Так что все мечты рассыпались в прах. Я даже сердился, ведь по телевизору показывают сплошные кошмары, а в жизни одна скучная однообразная действительность. Я ещё не подозревал, что вскоре сам стану кошмаром этого городка.
Пару раз я пытался заговаривать с ней. Ненавязчиво, просто перекидывался парой слов. Она что-то вежливо отвечала, но тут же забывала о моём существовании.
Однако во мне кипел энтузиазм. Для меня ещё ничего не поздно. Мне всего-то двадцать шесть. Да, я не Ален Делон, но и не урод. Нужно потерпеть всего три года до её восемнадцатилетия. Ведь я не педофил и вообще, у меня совершенно честные намерения в отличие от её коварного соблазнителя, который известно – поматросит и в море.
Это даже хорошо, что надо подождать. Что я могу предложить ей сейчас кроме слов «Пойдём забухаем!» Нужно время, чтобы привести себя в порядок, а потом моя безграничная любовь найдёт путь к её сердцу. И когда-нибудь я проснусь в первый день медового месяца, вдыхая аромат её волос и пойму, что я самый счастливый человек в мире. Впервые за многие годы я засыпал с улыбкой. Я нашёл свою цель и смысл жизни.
Я придумал целый план. Бросаю пить и снова начинаю заботиться о здоровье. В школе я занимался боксом, хорошо держу удар и сам могу хлёстко врезать. Во всяком случае, раньше мог. А в институте одно время качался и на моих тонких костях даже появились мускулы. Но усердные занятия выпивкой входили в противоречия со спортом, и одно из дел я бросил. Благодаря водке я снова сжался до своей обычной худощавости. Когда брошу пить, она увидит, что я нормальный человек, а не запойное чудовище. Уйдёт одутловатость и красные глаза. Я стану симпатичным и подтянутым.
Затем нужно найти хорошую работу. Сказки сказками, но богатая девчонка никогда не посмотрит в сторону бедного поклонника, тем более на десять лет старше. Не потому что дурная или испорченная, а просто потому, что живёт в другом мире и низкий статус автоматически исключает тебя из числа претендентов.
Я начал думать, чем заняться, но вдруг оказалось, что я ничего не умею кроме как сидеть целый день и ничего не делать. Диплом я уже давно зашвырнул подальше и даже в институте плохо представлял чему учусь.
И тут мне пришла в голову гениальная идея – написать гениальный роман. Писать статейки – это единственное, что у меня получалось легко и непринуждённо. Я не великий стилист, но пару слов связать умею. Даже три, если очень постараюсь.
Быть писателем это круто. Не так престижно как в советское время, когда писатели были элитой общества, но для нашего городка вполне сойдёт. Только нужно написать бестселлер, чтобы крыши у всех посрывало. И заработать на этом денег. Я стану известным, а дальше дело техники. Вряд ли красотка окажется равнодушной перед искренней любовью, тем более не какого-то полуспившегося охранника, а известного писателя.
Всё казалось стройным и логичным. Я не находил в плане ни малейшего изъяна, но жизнь быстро поставила меня на место. Я никак не мог бросить пить. Вечером в воскресенье торжественно обещал себе, что с утра понедельника больше ни капли спиртного, держался пару-тройку дней, но неизбежно напивался. А лечиться у нарколога, значит навсегда поставить на себе клеймо алкоголика. Для писателя это не страшно, а вот для ухажёра смертельно. К тому же проще сдохнуть, чем обратится к любому мозгоправу. Не могу отдать себя в руки других людей. Не говоря уж о том, что они могут во мне обнаружить.
Таскать гантели трясущимися руками, когда тебя прошибает холодный похмельный пот, тоже не получалось.
Что касается романа, оказалось, что кропать статейки и написать книгу – это две большие разницы. Каждый вечер я садился за письменный стол, мучительно грыз ручкой бумагу, но из под пера выходили только шедевральные строки типа: «Было темно. Шёл мартовский дождь. Он стоял в тёмном подъезде и смотрел на её окна напротив. На его лице было выражение ледяной решимости». И прочее в том же духе. Я комкал бумагу, булькал в стакан водку и мрачно проглатывал свою безнадёгу. Потом долго лежал в распаренной темноте и сознавал, что я алкоголик и графоман. Моё место под забором, а не в постели любимой девушки. Лежал и думал, почему другим всё, а мне ничего. Например, эти подростки упакованы с рождения. У других есть мозги и талант, чтобы сделать карьеру. Так почему у меня ничего нет? Неужели я обречён на никчемную одинокую жизнь пока не сдохну в блевотине!
И я начал ненавидеть свою любовь. Пока ещё не девушку, но само безжалостное, яростное чувство, которое разрывало меня на куски, и не давало ни малейшей надежды. Тогда я понял, что любовь – это ад, из которого нет выхода.
Иногда, в моменты особо сильного опьянения, я представлял, как беру её силой, мну бёдра и грудь, впиваюсь губами в губы. Но тут же брезгливо отбрасывал эти мысли. Я нуждался не только в её теле. Ирония судьбы, но у будущего кровавого маньяка была очень чистая, честная любовь. Больше чем войти в неё, мне хотелось увидеть её глаза полные любви. Или хотя бы интереса и уважения для начала. А без этого ничто не в радость. Я сам не заметил, как ослепительная надежда сменилась злым глухим отчаянием.
Всё рухнуло ноябрьским мглистым днём. Меня вызвала директриса и уволила за пьянство. Я вышел словно во сне. Мне казалось нереальным, что я больше не буду видеть Её. Но в то же время чувствовал облегчение, потому что никогда бы не смог оторваться от девушки по доброй воле.
Я залпом выглушил чекушку водки и взял ещё две. Они лучше помещаются в карманы. Я блуждал по грязным улочкам, сидел на сырых лавках, периодически отпивая из горла, не замечая вкуса. Надо мной тоскливо гудели мёртвые голые деревья. И тут на меня наткнулась одна знакомая. На пару лет старше. Крашеная блондинка, плотная, улыбчивая. Мы с ней пересекались пару раз в гостях. Она навязчиво кокетничала, а я глупо ухмылялся. Теперь вот стукнулись лбами в пустом полутёмном парке.