Тесно обнявшись, они простояли довольно долго. Но внезапно Дмитрий почувствовал, что в том, как она к нему прижимается, в движении Вариных рук, уже забравшихся ему под куртку и хозяйничавших там, появилось что-то новое. И, самое главное, его проклятое тело уже реагировало на ее ласки.
— Ты с ума сошла! — сказал он. — Это невозможно!
— Почему? Я хочу тебя. Хочу сейчас, а не в следующий понедельник.
— Но ведь холодно! — попытался образумить он ее.
— А ты боишься простудиться?
В этих словах был откровенный вызов. Не дожидаясь ответа, Варя повертела головой и потащила его за руку туда, где среди голых деревьев стояла небольшая семейка пушистых елей. Между ними снег был чистым, нетронутым, и она решительно бросила на него свою куртку.
— Здесь! — сказала Варя, как полководец, определяющий место решающего сражения.
Дмитрий тоже неловко стянул свою куртку и бросил поверху. Ложе получилось не очень уютное, но Варю это вовсе не смутило. Она села на куртки, сняла один ботинок, а потом расстегнула свои черные джинсы и, приспустив их, освободилась от одной из штанин. То же самое она сделала с трусиками. Потом легла на спину и протянула к нему руки:
— Ну, скорей же!
Ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы справиться с ремнем и пуговицами. Он уже сгорал от страсти. То, что Дмитрий почувствовал в следующий момент, было также безумно и сладостно, как их первый поцелуй на краю обрыва или первая близость на полу его кабинета.
Он видел блеск снежинок в Вариных волосах, расширенные глаза и пар, часто вырывавшийся из розовых, любимых губ. Ему было совершенно не холодно. Как ни странно, он вообще не чувствовал мороза. А думал Дмитрий в этот момент о том, что никогда не сможет оставить эту женщину, что он ее вечный раб. Но это уже не пугало, а даже наоборот — радовало.
Потом они быстро оделись и побежали к машине. Варя сказала, что она должна срочно вернуться домой и принять горячую ванну, иначе заболеет и умрет. И с присущей ей склонностью к гиперболам добавила, что, впрочем, теперь уже все равно, так как самые счастливые моменты в жизни пережила.
По дороге в поселок, где остался красный «Фольксваген», Дмитрий брал Варину руку в свою и испытывал от этого почти такое же блаженство, как и от их близости. Она отвечала ему легкими, нежными пожатиями.
При этом Варя смотрела куда-то в сторону, и в ее взгляде не было ни любви, ни умиротворения. Казалось, что мысленно она где-то далеко и занята уже совсем другими проблемами. Так в уме пробегают список запланированных на день дел: забрать белье из прачечной, усмирить взбунтовавшегося любовника, купить молоко.
Глава XVIII
Теперь Есехин был окончательно сломлен и полностью подчинился тем правилам, которые установила Варя. Это означало, что она по-прежнему пропадала на неделю, а то и на две, или, как Дмитрий говорил, она надолго засовывала его в кладовку, а потом он покорно выслушивал самые невероятные истории, объяснявшие эти исчезновения.
Варя взяла с него слово, что он будет полностью доверять ей.
— Если я тебя разлюблю, то ты первый об этом узнаешь. Ты мне веришь? — требовательно спрашивала она.
— Да! — торжественно отвечал Есехин.
— Поклянись.
— Чтоб мне больше не целовать твой живот, если это не так!
— Наглец! — отмахивалась она.
Однако в глубине души Дмитрий ей не верил. Он мучился страшными подозрениями, постоянно анализировал все ее слова, пытался найти в них какие-то неточности.
Более того, вместо прежнего гордого ожидания, когда Варя сама примчится вымаливать прощение за очередной «загул», он начинал разыскивать ее по телефону, придумывая для этого сотни поводов. И делал это с одной-единственной целью: удостовериться, что его не обманывают.
Порой Дмитрий ненавидел себя, но все равно звонил ей на работу, на мобильный, и даже домой, прекрасно понимая: он занимается чем-то совершенно бессмысленным. Ведь даже если ему удавалось поймать Варю и узнать, что она сейчас ведет деловые переговоры, встречается с клиентами, обедает или забирает из школы дочку, то это вовсе не означало, что так оно и есть на самом деле. Она вполне могла ехать на любовное свидание или лежать с кем-то в постели. Поэтому Дмитрий начинал расспрашивать: что это за шум в трубке, кто это кашляет или отчего она так сдержанно с ним общается?
Варя, конечно, все прекрасно понимала, злилась и еще больше изводила его. Ей ничего не стоило таинственным голосом сообщить: она, мол, сейчас не может разговаривать или под пустяковыми предлогами отложить свидание, специально провоцируя приступы ревности. А порой ее поведение становилось откровенно враждебным.