– Мисс Левенворт говорит с вами.
Это вернуло мне самообладание. Я повернулся спиной к Элеоноре, которая одновременно и очаровала меня, и внушила мне ужас, и, подойдя к ее кузине, предложил ей руку. В эту минуту в гордом лице Мэри Левенворт будто что-то дрогнуло, и она улыбнулась такой улыбкой, какой я ни до этого, ни впоследствии не видел больше ни у одной женщины: так улыбаться умела только она. Девушка посмотрела на меня с кроткой, трогательной мольбой и прошептала:
– Вы очень добры, я действительно нуждаюсь в поддержке и участии. Нас постигло такое ужасное горе, а моя кузина, — в глазах ее мелькнуло беспокойство, — ведет себя сегодня как-то странно и непонятно для меня.
«Куда пропала та грозная, возмущенная пророчица, которую я видел в первую минуту нашего появления в комнате? — невольно подумал я. — Может быть, она хочет отвлечь наше внимание или старается изменить впечатление, произведенное на нас ее ужасными словами, которые, как она могла предполагать, мы услышали».
Но в скором времени Элеонора снова всецело приковала к себе мое внимание; я видел, что она тоже успела овладеть собой, но не в той степени, как ее кузина: Элеонора шла с трудом, и рука ее, опиравшаяся на руку Грайса, сильно дрожала.
«И зачем только я вмешался в это дело», — подумал я про себя, но тут мысли мои приняли какое-то странное течение, и я тотчас в душе поблагодарил судьбу, что именно мне, а не кому-нибудь другому пришлось услышать те роковые слова.
Мы медленно спустились по лестнице и наконец очутились в комнате, где нас ждали с весьма понятным нетерпением. Когда я снова сел на свое место, мне показалось, что с тех пор, как я покинул эту комнату, прошло по крайней мере несколько лет, — так много может человеческое сердце пережить и испытать в продолжение нескольких минут.
Глава VII
Мэри Левенворт
Кому не случалось видеть, как солнечный луч пробивается сквозь темные грозовые тучи? Такое же действие произвело появление двух прелестных девушек в комнате, где происходило следствие. Он могли бы привлечь к себе внимание в любом обществе, в каком бы ни оказались, но в этой комнате, где разыгрывалась мрачная драма, они представляли собой, конечно, еще больший контраст с окружающей обстановкой, чем где-либо еще.
Я отвел свою дрожащую спутницу в дальний уголок комнаты и оглянулся затем на ее кузину: к моему удивлению, мисс Элеонора, казавшаяся такой растерянной и испуганной, когда мы были наверху, теперь, на публике, держалась совершенно спокойно и уверенно. Под руку с сыщиком она прошла на середину комнаты, остановилась, окинула взором представившуюся ее глазам картину, вежливо, хотя и с оттенком превосходства, поклонилась коронеру, как бы давая понять, что его терпят в их доме лишь в силу необходимости, и опустилась затем в кресло, которое услужливо подставила ей прислуга. Она вообще вела себя так непринужденно, будто находилась где-нибудь в гостиной, а не перед коронером и присяжными.
По-видимому, таким поведением она рассчитывала произвести эффект, и он был ею достигнут. Шепот в комнате затих, все присутствующие почувствовали к этой девушке невольное уважение.
Я вздохнул с некоторым облегчением, и впечатление, произведенное на меня только что происшедшей наверху сценой, начало было сглаживаться, но удивленный взгляд, который Мэри бросила на свою кузину, снова смутил меня. Опасаясь, что ее поведение возбудит подозрение у присутствующих, я уже хотел дотронуться до руки мисс Мэри и напомнить ей, что она должна лучше владеть собой, как вдруг услышал, что ее вызывают на допрос.
Трудно представить себе ужас, переполнивший мою душу в эту минуту. Лицо девушки приобрело теперь мягкое и серьезное выражение, но я не мог забыть, какова она была в гневе. Неужели она и на дознании предстанет в роли обличительницы? Неужели она настолько же сильно ненавидела свою кузину, насколько и не доверяла ей? Решится ли она повторить здесь, в присутствии всех окружающих, то, что наверху высказала кузине?
По выражению ее лица я не мог понять ничего и снова взглянул на Элеонору. Она была явно взволнована; при первых словах своей кузины она вздрогнула и откинулась назад, так что лицо ее оказалось скрыто от меня, и я мог видеть только ее бледные дрожащие руки.
Допрос Мэри Левенворт длился недолго. После нескольких вопросов, касающихся ее самой и ее положения в семье, девушку попросили рассказать, что она знает об убийстве и при каких обстоятельствах ее кузина и прислуга сообщили ей об этом трагическом происшествии. Мэри гордо подняла свою прелестную головку и тихим голосом промолвила: