Продюсеры классической музыки, работающие в звукозаписывающей индустрии, получили категорический приказ хозяев своих корпораций: добейтесь прибыли за два года или же мы пересмотрим каталоги и закроем студии. Лидер рынка, «Дойче граммофон»[8]*, сократила треть персонала своей штаб-квартиры и бросилась на поиски маэстро, способного вдохновить публику, завоевать и укрепить ее доверие, как это удавалось сделать Герберту фон Караяну. «И-Эм-Ай»[9]*, последняя независимая крупная компания, за пять лет наполовину уменьшила выпуск классики и закрыла отделение в Германии. В то время как угроза продажи этой компании становилась все более реальной, исполнительный директор ее американского отделения Джим Файфилд приносил домой зарплату в шесть с половиной миллионов фунтов[10] — и это при том, что основой промоушена классики на Рождество 1996 года стала не запись новой оперы, а феноменальное снижение цен. Лишь немногие записи продавались достойными тиражами — и это были главным образом архивные компиляции «лучшей музыки всех времен» или же альбомы арий в исполнении сладкоголосых оперных звезд. С точки зрения коммерции, полновесная симфония стала мертвым грузом, и основной концертный репертуар совершенно исчез из студийных планов; традиционная звукозапись, всхлипывая, приближалась к печальному концу.
В общенациональных газетах и на обложках компьютерных журналов; появились объявления о почти бесплатной распродаже компакт-дисков — символов процветания звукозаписывающей индустрии в 1980-х годах. Как только потребители получили возможность скачивать музыку из Интернета на собственные компьютеры, профессиональная звукозапись оказалась перед лицом неминуемой гибели. «Компакт-диск как музыкальный носитель находится на последнем издыхании», — заявил официальный представитель Международной федерации звукозаписи на невеселых публичных слушаниях в Амстердаме[11]. Исследование, проведенное немецким отделением МФЗ, выявило снижение доходов от продаж всех видов звуконосителей и подтвердило, что единственной надеждой отрасли является лицензирование сделок с владельцами средств массовой информации[12]. Людям, отправляющимся в магазины за новейшими записями, не следовало рассчитывать на большой улов.
В той стране, откуда все началось, запись классики оказалась на грани жизни и смерти в тот момент, когда «Декка» отказалась от Кливлендского оркестра, «Филипс» — от Бостонского, «И-Эм-Ай» — от Филадельфийского, а «Дойче граммофон» — от Метрополитен-оперы. Руководители фирм объясняли, что стоимость записей в Америке стала непомерно высокой, а уровень продаж дисков не сможет обеспечить возмещения затраченных на них средств даже за семь лет. В подтверждение своих слов функционеры приводили цитаты из моей книги.
Разоренные расторжением контракта, заключенного еще до начала Первой мировой войны, в период стремительного роста славы Леопольда Стоковского, музыканты Филадельфийского оркестра объявили двухмесячную забастовку. По всем Соединенным Штатам, от Атланты до Сан-Франциско, прокатилась волна возмущения оркестрантов; музыканты распространяли среди слушателей листовки со словами протеста. В сентябре 1996 года симфонический оркестр Сакраменто объявил о самороспуске. Через несколько недель ликвидаторы выставили на продажу музыкальную библиотеку симфонического оркестра Сан-Диего.
В Европе оркестры держались из последних сил, поскольку правительства, больше не имевшие возможности обеспечить достойный уход даже за больными и престарелыми гражданами, стали сокращать субсидирование искусства, начав с классической музыки как сферы, не приносящей значимой электоральной выгоды. Самые большие тяготы выпали на долю провинциальных коллективов Германии и Франции. Итальянские оперные театры были парализованы забастовками, a sovrintendente [13]* один за другим отправлялись на поиски частных спонсоров и сделок на стороне, предпочитая их эфемерным государственным субсидиям и уверенности в завтрашнем дне, обещанной профсоюзами.
Классическую музыку невозможно защитить от влияния социальных факторов и корпоративных интересов. Когда служение обществу становится не обязательным и переводится на временные рельсы, постоянная работа в оркестре превращается в аномалию. Когда Голливуд чихает, у серьезной музыки начинается пневмония. С каждым увеличением на одну десятую отчислений, причитающихся Майклу Джексону по контракту, заключенному его адвокатами с «Сони» (а он получает 42 % от продажной цены каждого компакт-диска, т. е. в 7 раз больше, чем большинство артистов), уменьшается доля инвестиций лейбла в неповоротливую классическую музыку. Там, где процветает Джексон, не остается места для Бетховена. Одним из наиболее тяжелых аспектов кризиса классики стал рост ее зависимости от общих тенденций развития индустрии развлечений.
8
9