Братья и сестры Эда пришли в ужас.
Двое братьев обратились в полицию. У следователя, который вел первое разбирательство по делу о самоубийстве, и так уже возникли подозрения. Он переговорил со всеми членами семьи, кроме Эда и Амелии, и каждый постарался воткнуть им нож в спину. Утверждалось, что как только Эд и Амелия вернулись в Корк, они делали все, чтобы изолировать отца от остальных. Эдвард стал менее общительный, не хотел контактировать с остальными детьми. А после того, как Амелия начала за ним ухаживать, его состояние ухудшилось.
Эд и Амелия возражали, что они взяли на себя заботу об Эдварде, в то время как остальные члены семьи отказались от своих обязанностей. Его братья и сестра Мэри жили отдельно, а Джин ни разу даже не приехала из Нью-Йорка повидать отца, до самой его смерти, считая, что достаточно разговоров по Skype. Эду и Амелии пришлось взять на себя и управление фермой, и попечение о здоровье Эдварда.
Пол утверждал, что оставленная отцом записка на самом деле начало письма, где отец извинялся перед остальными детьми за то, что изменил завещание. Он подозревал, что Эд и Амелия плохо обращались с Эдвардом и заставили его изменить завещание. Юрист, который заверял новое завещание, тем не менее подтвердил, что его клиент выглядел вполне вменяемым и даже жизнерадостным, когда приходил к нему. Это чисто практический шаг, объяснил Эдвард-старший. Он понимал, что, если поделить ферму между семью детьми, начнутся раздоры.
В конце концов, несмотря на интерес полиции к этому делу и расследование, не нашлось никаких доказательств того, что в комнате Эдварда в ту ночь произошло что-либо незаконное.
Вот так Эд унаследовал все. Он получил деньги, но потерял родственников.
А разве бывает иначе?
Сейчас они с Амелией сидели рядом на подоконнике, глядя на полицейских.
— Оливия была глупая, — сказала Амелия, нарушив молчание. — Никогда ее не любила.
— Разве? Одно время мне казалось, что с ней как-то веселее.
Амелия поджала губы. Она расправила на коленях юбку с полосками персикового цвета.
— Она тебе льстила, Эд. Флиртовала с тобой. А у меня от нее мурашки бежали по коже. Она хотела влезть в нашу жизнь. Все эти намеки, что ей приходится путешествовать одной и как хорошо было бы путешествовать в компании. Пыталась уговорить, чтобы мы ее взяли с собой. Но мы не обязаны скрашивать ее одиночество! Разве мы виноваты, что у нее никого нет? А еще она привирала постоянно.
— Это ты о чем?
— Эта поездка в отпуск, про которую она вечно рассказывала. Куда она ездила с коллегами, женщинами с работы. Якобы они несколько раз приглашали ее поехать с ними снова, но она отказывалась, потому что ей не нравится такой отдых. А если верить тому, что она сама рассказывала, она только портила всем настроение весь отпуск. Кто после этого будет куда-нибудь ее приглашать? И где эти подруги, которые якобы ее приглашали? Мы ни разу никого не видели.
Эд кивнул. Амелия видела людей насквозь. Она знала, как отреагируют его братья и сестры на смерть отца. В точности предсказала все, кто что скажет и когда, до последнего слова.
— Ты ведь ничего от меня не скрываешь, а, Эд? — спросила она. — Ты ее, случаем, не ударил, когда заходил к ней, или еще какие глупости?
— Нет. Я сказал, что мы уезжаем, спонтанная поездка, но что как только мы заселимся, я с ней свяжусь. И что Пол гнусный лжец.
— И ты сказал, что она может приехать и провести время вместе с нами.
— Да. Я же тебе уже говорил, Амелия.
Амелия покачала головой. Он знал, что она жалеет, что не сходила к Оливии сама, чтобы самой разобраться, что у той на уме.
— Ну ладно. У меня целая куча стирки. Кстати, ты уже вытащил почту из почтового ящика? Помоги мне немного, Эд. Я не могу все делать одна.
Эд вздохнул.
— Я вчера и так весь вечер ездил по магазинам, Амелия. Сегодня надо заняться машиной; разберу почту, когда будет время.
Амелия только хмыкнула. Почему она ему не доверяет?
Тем не менее Эд считал, что хорошо поговорил с Оливией. По крайней мере поначалу.
Она здорово перепугалась, когда Эд сообщил ей, что говорил с Полом и тот рассказал о ней и об их беседе.