Даже в такую минуту вспомнил лейтенант донью Адриану. «Нет, это болезнь, ей-богу», – подумал Литума. Летчик отодвинулся, чтобы не выпачкаться в блевотине, и уселся на песок чуть выше полицейских. Уперся локтями в колени, а голову обхватил ладонями. Должно быть, она у него раскалывалась. Литума не так давно был членом ордена «непобедимых», он по себе отлично знал эту щекочущую пустоту во всем теле, когда тебя всего так и ломает, а где болит, почему неймется, понять нельзя.
– Откуда ты знаешь, что он ездил на Пиурскую авиабазу? – вдруг спросил летчик. Он то с ума сходил от страха, то захлебывался от злобы, а сейчас оба эти чувства обуяли его разом. – Какой гад выболтал тебе?
В эту минуту Литума заметил какие-то тени. Еще через минуту они приблизились и стали перед ними полукругом. Неизвестных было шестеро. У всех были карабины и дубинки, а когда луна выплыла из-за тучи, Литума разглядел и повязки на рукавах. Патруль военной полиции. По ночам они обходили все кафе, забегаловки и притоны, ища солдат и сержантов с авиабазы.
– Я – лейтенант гражданской гвардии Сильва. В чем дело?
– Нам приказано увести лейтенанта Дуфо, – ответил один из патрульных, должно быть сержант.
– Вымой пасть, прежде чем произносить мое имя, – зарычал летчик. Ему удалось подняться на ноги, и он стоял покачиваясь, готовый в любую минуту потерять равновесие и сверзиться. – Никто и никуда меня не уведет!
– У нас приказ полковника, господин лейтенант, – отвечал старший патрульный. – Очень извиняемся, но придется вам пойти с нами.
Летчик что-то злобно пробормотал и, как в замедленной съемке, стал валиться наземь. Сержант скомандовал, и тени подошли вплотную. Солдаты подхватили летчика за руки и за ноги, подняли. Тот не сопротивлялся, только лепетал невразумительные слова.
Литума и лейтенант видели, как они скрылись в темноте. Потом взревел мотор джипа. Ясное дело, патруль оставил машину у заведения китайца. Полицейские в задумчивости докурили. Первым поднялся лейтенант. Двинулись обратно. Из кафе вырывались голоса, музыка, смех. Веселье было в самом разгаре.
– Здорово вы его раскололи, – сказал Литума. – Долбили, долбили в одну точку и своего добились.
– Да ничего я не добился. Будь у нас побольше времени, глядишь, и доискались бы правды. – Лейтенант вздохнул и жадно, полной грудью вдохнул морской воздух. – Знаешь, Литума, что мне пришло в голову?
– Что?
– Думаю, вся Таларская авиабаза от дневального до самого полковника Миндро в курсе дела.
– Похоже на то, – кивнул Литума. – Уж лейтенант-то Дуфо точно знает, кто убил Паломино.
Они замолчали, шагая по спящей Таларе. Деревянные домики прятались во мраке, лишь кое-где в окне тускло мерцал огонек. За колючей проволокой в запретной зоне тоже все спало.
Внезапно лейтенант изменившимся голосом сказал:
– Будь другом, Литума, прогуляйся к берегу, посмотри, вернулся ли «Таларский лев». Если нет, можешь идти спать. А если да, сообщи. Я буду в харчевне.
– Как? – поразился Литума. – Вы собираетесь?..
– Да, собираюсь, – с нервным смешком ответил лейтенант, – собираюсь попробовать. А вдруг сегодня ночью случится чудо? Скорей всего не случится, но попытка не пытка. Крепкий орешек эта донья Адриана, я даже не ожидал. Ну да ничего, будет наша! А знаешь почему, Литума? Мне на этом свете надо два дела сделать: натянуть донью Адриану и найти убийц Паломино Молеро. Это даже важней, чем получить очередное звание. Не веришь? Не надо. Отправляйся.
«Как это он еще может думать о таких вещах?» – поразился Литума. Он представил себе, как донья Адриана мирно спит в своей постельке, видит сны и даже не подозревает, какой гость к ней собирается. Нет, лейтенант явно не в себе. Неужели донья Адриана уступит ему? Нет, пусть не надеется. Откуда-то из темноты выскочила собака, облаяла Литуму. Он отшвырнул ее ногой. В Таларе всегда пахло рыбой, но иногда – вот как сегодня, например, – вонь становилась нестерпимой. У Литумы даже голова закружилась. Он достал платок, зажал себе нос. Рыбаки уже вышли на промысел, у берега покачивалось только несколько лодок. «Таларского льва» среди них не было. Литума для верности обошел каждую, убедился, что дон Матиас еще не возвращался. Вдруг он увидел: привалившись к борту вытащенной на песок лодки, кто-то сидел.
– Здравствуйте, – пробормотал Литума.
– Здравствуйте, – ответила женщина так, словно была недовольна, что нарушили ее одиночество.
– А, да это вы, донья Адриана? Что вы тут делаете в столь поздний час?
– Хозяйка харчевни куталась в черную шаль. Ноги ее были, как всегда, босы.
– Да вот еду Матиасу приносила. А когда он уплыл, захотелось посидеть, подышать. Не спится. А тебя, Литума, зачем сюда занесло? Что ты здесь потерял? Может, у тебя свидание, а?
Полицейский засмеялся. Присел на корточки у ног доньи Адрианы и в неверном свете – луна в эту минуту как раз скрылась за тучей – оглядел могучее, изобильное тело, по которому так томился лейтенант Сильва.
– Чего тебя разбирает? – спросила она. – Рехнулся, что ли? Или перебрал? А-а, ты ж идешь от китайца. Все понятно.
– Нет, донья Адриана, – продолжал хохотать Литума. – Не рехнулся и не перебрал. Вы бы тоже померли со смеху, если б я вам рассказал.
– Ну так расскажи, посмеемся вместе. А то ржет тут.
Литума заметил, что она, всегда такая приветливая и благодушная, сегодня вроде бы чем-то огорчена. Руки скрестила на груди, а босым пальцем ноги ковыряет песок.
– Что это вы такая хмурая, донья Адриана? – посерьезнел и Литума.
– Я не хмурая. Я встревожена, Литума. Матиас ни за что не хочет сходить в больницу показаться. Уперся – и не сдвинуть.
Помолчав, она вздохнула, а потом рассказала, что вот уже больше месяца как муж ее, дон Матиас, кашляет не переставая, а после особенно тяжких приступов харкает кровью. Она накупила в аптеке разных лекарств, чуть не силой впихнула их в него, но проку никакого. Наверно, у Матиаса что-нибудь серьезное и аптечными снадобьями его болезнь не вылечишь. Ему бы надо просвечивание сделать, а может, и на операцию лечь. А он и слышать об этом не хочет, само, говорит, пройдет и он с ума покуда не сошел, чтоб из-за пустякового кашля бегать по врачам. Ну да ведь она не слепая: разве ж она не видит, что он бодрится и храбрится, а самому все трудней выходить в море? Матиас запретил ей говорить детям, но, когда они в последнее воскресенье приезжали повидаться, она им все рассказала. Может, им удастся свести его в больницу?
– Вы очень любите дона Матиаса, да?
– Да ведь я с ним двадцать пять лет прожила, – улыбнулась донья Адриана. – Самой не верится. Я за него вышла совсем еще девчонкой, на шестнадцатом году. Поначалу боялась его: больно уж здоров. Однако он ходил за мной по пятам, я и уступила. Родители мои были против, говорили: зачем тебе за него, он тебя старше намного, и брак ваш – ненадолго. Ну, как видишь, Литума, они ошиблись. Живем до сих пор, всякое, конечно, бывало, но живем не хуже людей. А чего это ты вдруг спросил, люблю ли я Матиаса?
– Да мне уж теперь совестно признаваться, зачем я сюда пришел.
Нога доньи Адрианы, взрывавшая песок, замерла в миллиметре от сапог Литумы.
– Не темни, Литума. Что ты загадками заговорил?
– Лейтенант послал меня узнать, вышел ли дон Матиас на лов, – игриво зашептал Литума. Он помедлил, но донья Адриана молчала. – Он собирался навестить вас, ну и, ясное дело, не хотел нарваться на вашего супруга. Сейчас, наверно, стучится к вам в дверь.
Стало тихо. Только шипели, бессильно распластываясь на песке, волны. Потом донья Адриана засмеялась – негромко и чуть сдавленно, словно не хотела, чтобы он слышал. Засмеялся и полицейский. Так они сидели рядом и хохотали все громче и веселей, заражая друг друга.