Что в этом такого? Ничем не рисковал и телеграфный клерк Лэйн, подтверждая, что перевод отправлял сам мистер Руби. Да, так мне показалось — а что? Нет, никто не запугивал меня впоследствии и не оказывал давления. В конце концов, я не был знаком с этим человеком и не так уж часто он посылал телеграммы в мою смену. Мог и ошибиться. Ошибка — не преступление.
Полицейский Мак-Ги показал, что будущий адвокат Руби — не Джим Мартин, а другой — Том Ховард (личность довольно темная, алкоголик, привлекавшийся к уголовной ответственности за драки в помещении суда и за уклонение от налогов, и имевший контору через улицу от полицейского управления) появился внизу, около тюремной конторы, за минуту до того как туда доставили Освальда. «Это все, что я хотел увидеть», — обронил он и исчез. Если бы где-то по дороге в коридоре он сунул Руби в карман вожделенную квитанцию со штемпелем 11.17, кто бы мог его обвинить? Услуга, дружеская услуга — вот и все.
Более того: в этом варианте отпадала необходимость в сообщнике внутри здания. Ибо позвонить тому же Тому Ховарду, дежурящему у телеграфа, о начавшейся перевозке мог сам Руби. Путь же от телеграфной конторы до полицейского управления занимал меньше минуты — его хронометрировали потом много раз.
Остается последний вопрос: как Руби попал из здания полицейского управления в охраняемый гараж?
Комитет Стокса в 1978 году отверг версию Комиссии Уоррена о проникновении Руби в гараж через северный въезд. Вместо этого он выдвинул вариант входа через восточную дверь, со стороны здания муниципалитета, которая к тому времени, возможно, оказалась незапертой и неохраняемой. Правда, авторы отчета честно сознаются, что единственное основание для такого вывода — отсутствие чего-то более убедительного. Никакими свидетельскими показаниями эта версия не подкреплена.
Очень досадно, что членам Комитета Стокса, видимо, не были известны результаты расследования, проведенного журналистом Зевом Кантором. Книга Кантора «Кто был Джек Руби?» (см. библиографию) вышла одновременно с Отчетом Комитета (1978). В ней самым убедительным образом выделены свидетельские показания, из которых явствует, что Руби проник в гараж в последний момент, затесавшись между двумя телеоператорами.
За несколько минут до спуска Освальда и конвойных в гараж телеоператоры получили приказ доставить туда же еще одну камеру с третьего этажа. Они воспользовались общественным лифтом и оказались в коридоре, идущем вдоль стены тюремной конторы (см. план на следующей странице). Когда они проталкивали тележку с тяжелой камерой через двойные двери, полицейский Кучшоу, стоявший там на посту, придержал створку двери для них. Он запомнил, что толкали трое: один был в зеленой куртке, другой — в темном плаще, третий, посредине, — в темном костюме. Последний держал голову так низко, что лица его не было видно. Другой полицейский, Лоури, тоже запомнил, что камеру мимо него прокатили трое. В какой-то момент он помог им удержать покачнувшуюся треногу. Потом вновь прибывшие смешались с толпой корреспондентов. Камера так и не была подключена к сети.
Несколько минут спустя после выстрела, когда еще не улеглось смятение, Кучшоу заметил, что ту же самую камеру вверх по выезду из гаража толкают двое. Он подбежал к ним и спросил, где третий. Они вели себя нервно и отвечали невнятно. С помощью Лоури он задержал обоих, и они были отправлены наверх для допроса. Лоури полагал, что Руби был третьим, и делился своими соображениями с другими полицейскими. Судя по всему, никто не оспаривал его, и это было как бы молчаливо принятым общим мнением. О входе через северный въезд никто и не заикался.
Лоури описал все виденное в докладе начальству в тот же день. На следующий день, отвечая на вопросы агентов ФБР, он прямо заявил, что, по его мнению, Руби проник в гараж с телеоператорами. Допросили тех двоих. Один сознался, что с ними был кто-то третий, помогавший им, кого он принял за детектива в штатском. Второй заявил, что третьим был их коллега Тернер, который выбежал им навстречу из толпы журналистов и помог прокатить камеру через двойные двери. Ни Лоури, ни Кучшоу не видели, чтобы кто-то выбегал камере навстречу. Не видел этого и второй оператор. Нет сомнения, что операторы, боясь, что их обвинят в сообщничестве с Руби, неуклюже пытались замазать свое невольное соучастие. Впрочем, так ли обязательно «невольное»? Ведь для кого-то предназначались те пачки долларов, которыми были набиты карманы Руби. К сожалению, операторы не были подвергнуты обыску в момент задержания.
Любопытно, что лейтенант Ревилл, которому было поручено провести внутреннее расследование этого дела, заявил, что версию входа через северный въезд он впервые узнал, читая газеты, — не от живых свидетелей. Полицейские, находившиеся около Руби в течение часа после ареста — Дин, Арчер, Макмиллан, — вообще не спрашивали его о том, как он проник в гараж, и не упомянули об этом в своих отчетах, написанных в тот же день. Впоследствии они пытались изменить свой рассказ об этом дне, писали новые отчеты с добавлениями — и немудрено. Ибо не спросить о такой важной детали можно было только в том случае, если они и без того знали, как он попал в гараж, если видели его с телеоператорами своими глазами. Конечно, если это было так, им и в голову не пришло бы остановить всеобщего приятеля — Джека Руби, болтавшегося в управлении два дня подряд, — остановить и приказать ему покинуть гараж. Но сознаться впоследствии, что они заметили, узнали и не приняли никаких мер?!
Да, факт проникновения убийцы через здание полицейского управления бросал слишком темное пятно на далласскую полицию. Он грозил серьезными неприятностями полицейским Лоури и Кучшоу — ведь это они пропустили в гараж трех человек, не проверив их документов. Он также не устраивал ни Руби, ни его сообщников, ни его адвокатов, ибо явно указывал на предумышленность и планирование убийства. (Некоторые журналисты сказали, что версию входа через северный въезд они впервые услыхали от Тома Ховарда.) Он не устраивал и Комиссию Уоррена, ибо тут снова возникали мысли о существовании заговора. Под этим многоступенчатым давлением простая история проникновения в гараж, очевидная вначале для всех участников сцены (хотя и чреватая серьезными неприятностями для многих), была оттеснена нелепой, не укладывающейся в нормальную логику, не поддержанной никакими свидетельскими показаниями версией входа через северный въезд.
Может возникнуть вопрос: да так ли важно в расследовании огромной драмы — гибели президента Соединенных Штатов — узнать, каким способом убийца подозреваемого убийцы пробрался к месту преступления?
Да, важно. Необычайно. Ибо только зная точную картину преступления, можно вскрыть с ее помощью заведомые лжесвидетельства, обнаружить сообщников и дойти по их цепочке до сердцевины заговора.
Нет никакого сомнения, что нити заговора, во всяком случае на последних стадиях, протянулись через Джека Руби. А значит, придется нам, хотим мы того или нет, погрузиться в подробное исследование прошлого этого человека.
6. ПОРТРЕТ РЯДОВОГО ГАНГСТЕРА
Родители его были польскими евреями, приехавшими в Америку в начале века. Отец, Джозеф Рубинштейн, отслужил в русской армии артиллеристом. Профессия — плотник. Сильно пил. Мать после 35 лет жизни в Америке ставила вместо подписи крест. У них было восемь детей. Джек был пятым. Драки и свары не прекращались в доме, отца много раз арестовывали за дебоши. Дети росли шпаной, часто попадали в дома для трудновоспитуемых.
Джек был второгодником, хулиганом, пропускал занятия, доучился до шестого класса, оставил школу и продолжал свое образование на улицах ночного Чикаго. Приторговывал чем только можно, дрался, спекулировал билетами на спортивные зрелища. Одно время зарабатывал тем, что в компании других подростков доставлял запечатанные конверты по поручению Аль Капоне (по доллару за доставку). В тюрьму попал только один раз и то не надолго. В 1933 году уехал в Сан-Франциско, где к нему вскоре присоединилась старшая сестра Ева. Постоянной работы не имел никогда. Сексом во всех возможных вариациях интересовался с ранних лет.