ГРИФФИН: И что вы сделали?
КРОЙ: Их там было больше, чем достаточно, так что я поехал дальше.
(Опускаем часть стенограммы.)
ГРИФФИН: Вы своими глазами видели, как полицейские вбегали в кинотеатр?
КРОЙ: Нет.
ГРИФФИН: Откуда же вы узнали, что они ворвались туда именно в тот момент, когда вы проезжали неподалеку?
КРОЙ: Там было три /полицейских/ машины у входа в кинотеатр, три — у выхода, и все пустые.
(Опускаем часть стенограммы.)
ГРИФФИН: Каким путем вы ехали оттуда домой?
КРОЙ: Я не поехал домой. Я отправился поесть.
ГРИФФИН: Куда?
КРОЙ: В закусочную Остин.
(Опускаем часть стенограммы.)
ГРИФФИН: Вы встретили там кого-нибудь, кого вы знали?
КРОЙ: Мою жену.
Круг случайностей замыкается.
Сержант-резервист Крой случайно оказался на Дэйли-плаза как раз в то время, когда Освальд, совершив свое злодеяние, убегал оттуда. А полчаса спустя он случайно первым прибыл на место, где Освальд (как полагают) убил Типпита. И так уж вышло, что в памяти его сохранились имена по меньшей мере шести полицейских, которых он видел в гараже полицейского управления 24 ноября; зато напрочь забылись имена всех, кого он встретил 22-го — и свидетелей, и других полицейских, которые могли бы подтвердить его слова. А потом он совершенно случайно оказался у кинотеатра, где Освальда арестовали. А потом — уж такой выдался денек! — проехав три мили, он выбрал во всем огромном Далласе именно ту закусочную, которую по викендам охранял только что убитый Типпит. Ту самую закусочную, которой владел Остин Кук — приятель Ральфа Поля, ближайшего друга и покровителя Джека Руби. А два дня спустя сержант Крой случайно оказался в двух шагах от того места, где Руби, выпрыгнув из-за его спины, застрелил Освальда,
Такого сцепления случайностей не найти ни в детских сказках, ни в средневековых романах. И тем не менее его проглотили, не моргнув глазом, десятки серьезных исследователей. Чего же требовать от рядового читателя Отчета комиссии Уоррена?
Сколько правды можно выцедить из явной лжи?
Ясно, что и Гарри Олсен, и Кеннет Крой не говорят всей правды. Их силуэты проступают сквозь туман лжи расплывчато, но в них угадывается странное сходство.
Оба признают, что в час дня 22-го ноября они оказались вблизи места убийства Типпита.
Оба признают, что знали Джека Руби.
Оба демонстрируют полную амнезию на имена людей, с которыми встречались или говорили в этот день.
И тот, и другой на вопрос «кто может подтвердить ваши слова?» отвечают: «Моя жена».
Оба заявляют, что предлагали свою помощь коллегам-полицейским, но получили ответ, что помощь не нужна. (И это посреди столпотворения, в котором каждый человек был на счету.)
Версии обоих оказываются выстроены таким образом, чтобы обеспечить им алиби на час дня.
То есть именно на тот момент, когда Эрлен Робертс видела двух полицейских в машине, остановившейся около ее дома.
Есть большой соблазн поместить этих двоих в загадочную машину и попытаться выяснить, что они могли делать в коротком промежутке времени между двумя убийствами: президента Кеннеди и полицейского Типпита. Но прежде чем мы поддадимся соблазну, попробуем собрать воедино то, что известно об этих двоих.
Гарри Олсену было 29 лет. С 16 лет он работал в фирме своего отца, некоторое время учился в колледже, потом два года служил в армии. До поступления в Далласскую полицию работал в страховых компаниях, расследовал несчастные случаи, после которых люди требовали компенсации. В полиции пять с половиной лет. Разведен. Имел роман с танцовщицей из клуба Руби, Кэй Колеман, на которой и женился впоследствии. С Руби встречался довольно часто, пытался (по его словам) утихомиривать его в минуты бешенства. Однажды во время какой-то паники в клубе «Карусель» посоветовал ему убрать извлеченный револьвер, предоставить полиции навести порядок. В ночь с 22-го на 23-е ноября 1963 года у него была встреча с Руби и долгий разговор в гараже, в центре города. Через две недели Олсен был тяжело ранен во время автомобильной аварии. Его невеста в эти дни скрывается в другом городе. По выходе из госпиталя Олсен был уволен из полиции.
СПЕКТЕР (следователь): Кто предложил вам уйти из полиции?
ОЛСЕН: Шеф Карри.
СПЕКТЕР: На каком основании?
ОЛСЕН: Я израсходовал весь запас больничных дней, и он не хотел предоставить мне больше.
СПЕКТЕР: Было ли это единственной причиной, по которой он предложил вам покинуть службу?
ОЛСЕН: Это была одна из причин.
СПЕКТЕР: Были и другие причины?
ОЛСЕН: (долгая пауза) Я не помню точно, что было сказано.
После этого он забрал Кэй с двумя ее детьми и уехал в Калифорнию, где вернулся к своей старой работе: следователь-контролер в финансовых организациях.
О Кеннете Крое известно гораздо меньше.
Ему 26 лет. На вопрос о профессии уклончиво отвечает «у меня их несколько»: торгует недвижимостью, владеет заправочной станцией, занимается стальными конструкциями, а также участвует в родео как профессиональный ковбой. В полицейском резерве четыре года. Это значит, что не реже раза в месяц он должен принять участие в патрулировании. Да, ему доводилось встречаться с Джеком Руби. Однажды они с напарником заехали перекусить в кафе во время ночного дежурства. Вдруг прибежал Руби и сказал, что угощает их ужином. Похоже, что он почему-то хотел удержать их от визита в его клуб «Вегас», который был через улицу. Возможно, были и другие встречи, но их не припоминает.
Крой очень осторожно называет имена людей. В его рассказах почти все фигуры анонимны. «Знаю в лицо, но имен не помню».
ГРИФФИН: Сколько полицейских прибыло к месту убийства Типпита, пока вы находились там?
КРОЙ: Я не знаю. Их было там полно. Трудно сказать.
ГРИФФИН: Были среди них те, кого вы знаете?
КРОЙ: Да, несколько. Я только имен их не знаю.
ГРИФФИН: Но хоть кто-нибудь, кого вы знали?
КРОЙ: Вне всякого сомнения.
ГРИФФИН: То есть кого-то вы все же знали?
КРОЙ: Ну да, тем же манером. По виду, в лицо.
Более того: возникает впечатление, что и его никто не знает по имени. Или не хочет называть. Во всех 26 томах опубликованных документов нет ни одного упоминания сержанта Кроя, сделанного другим свидетелем. И это несмотря на то, что он неизменно оказывался у всех узловых точек драмы.
Ни полиция, ни ФБР в течение четырех месяцев не спрашивали его, где он находился днем 22-го ноября. Он сам предоставил эту информацию следователю Комиссии Уоррена. Зачем? Ведь не мог он не видеть, как слабо сплетены его объяснения, как перегружены случайностями. Тогда ради чего?
Конечно, он мог подозревать, что кто-то из полицейских видел его во всех трех местах (Дэйли-плаза, угол Десятой и Паттон, кинотеатр 'Техас») и рано или поздно его имя всплывет на допросах. Он мог разработать набор невинных объяснений на этот случай. Но зачем соваться с ними, пока никто не тянет за язык? Это так непохоже на сдержанного и осторожного Кроя.
Я не вижу другого объяснения, кроме одного: он пошел на этот опасный ход не только потому, что нуждался в алиби, но и потому что ему нужно было выполнить поручение. И смысл поручения проступает вполне отчетливо в протоколе допроса. Любой ценой он старается подкрепить рушащуюся версию гибели Типпита.
Для этого прежде всего необходимо было восстановить репутацию главной свидетельницы Элен Маркхэм. (Напомним, что как раз в начале марта 1964-го, за три недели до допроса Кроя, Марк Лэйн рассказал Комиссии о своем разговоре с Маркхэм по телефону и передал перечень примет якобы виденного ею человека, которые ни в чем не совпадали с внешностью Освальда.) Крой заявляет, что первым из полицейских прибыл на место происшествия, что застал там Маркхэм (или женщину, похожую на нее), что пытался расспрашивать ее и, несмотря на истерику, она дала ему описание стрелявшего (правда, сейчас он не может припомнить, какое именно). В своих показаниях Маркхэм заявляет, что Типпит разговаривал с Освальдом через окно с правой стороны машины. Но свидетели и фотография говорят, что это окно было закрыто. Крой исправляет Маркхэм, утверждает, что ему она сказала, будто разговор имел место у окна со стороны водителя. После разговора он передал ее другим подоспевшим полицейским. Кому? Как всегда, не помнит. Зато вспоминает, что там был еще мужчина (имени не помнит), который уверял, что видел, как Освальд шел по улице, прежде чем Типпит остановил его.