Нет никакого сомнения, что Гувер приложил все усилия для того, чтобы скрыть правду об убийстве президента. На страницах этой книги приведены десятки эпизодов, когда ФБР искажало вещественные доказательства и свидетельские показания, опровергавшие теорию «убийцы-одиночки». Еще подробнее эти эпизоды описаны в книгах Гарольда Вайсберга, Сильвии Мейер, Пена Джонса, Гари Шоу (см. библиографию).
Накануне убийства президента Гувер прилетал в Даллас и принял участие в вечеринке в доме своего старинного приятеля, миллионера Клинта Мерчинсона. Он вернулся в Вашингтон утром 22 ноября. На той же вечеринке присутствовал и Ричард Никсон.
После убийства Освальда ФБР увезло Марину в секретное убежище, якобы в целях ее защиты. Там она находилась в течение многих недель и впоследствии жаловалась на давление, оказанное на нее. Если ее ответы не удовлетворяли допрашивавших, ей намекали на возможность депортации в СССР. Показания Марины стали фундаментом, на котором строился предварительный отчет ФБР, а затем — Отчет комиссии Уоррена.
ФБР имело многократные контакты с Освальдом в период с июня 1962 (возвращение из СССР) по ноябрь 1963 года. Характер этих контактов подтверждает слух о том, что Освальд числился платным информатором ФБР. В ноябре 1963 года Освальд явился в далласское отделение ФБР и оставил записку с угрозами, адресованную агенту Хости, который два раза приезжал разговаривать с Мариной Освальд в дом Руфи Пэйн в Ирвинге. Хости показал, что записку эту он уничтожил по приказу своего непосредственного начальника, Гордона Шенклина, и не сообщил о ней Комиссии Уоррена. Что было в записке? Хости уверяет, что Освальд лишь требовал, чтобы жену оставили в покое, в противном случае грозил пожаловаться более высокому начальству. Однако, если содержание записки сводилось к этому, стоило ли ее уничтожать?
Это был тот самый Хости, который в день убийства президента сказал своему приятелю, полицейскому лейтенанту Ревиллу, что «коммунист убил президента» и что «у ФБР была информация, что он способен на это» (см. выше, стр. 219). Ревилл подал доклад своему начальству об этих признаниях, но шеф далласской полиции, Карри, спрятал доклад по просьбе все того же Шенклина. Лишь шесть месяцев спустя он информировал судью Уоррена о существовании доклада, послав ему заказное письмо.
Сообщение о том, что Освальд был платным осведомителем ФБР, ошеломило членов Комиссии Уоррена (см. об этом выше, стр. 219). Стенограмма экстренного заседания, посвященного этому вопросу и состоявшегося 22 января 1964 года, была рассекречена лишь в 1975 году. Но на этом же заседании Аллен Даллес, бывший директор Си-Ай-Эй, выразил справедливое недоумение:
ДАЛЛЕС: Если это правда, я бы понял, почему они были заинтересованы в том, чтобы избавиться от этого человека, но я не понимаю, какой им интерес настаивать на том, что он — единственный виновный.
Действительно, по логике вещей, ФБР должно было быть заинтересовано в том, чтобы отвести подозрения от собственного информатора. Оно же прилагало все усилия, чтобы взвалить вину исключительно на Освальда.
Одно из правдоподобных объяснений: далласское отделение ФБР было так смущено случившимся, что не решилось сразу сообщить своему грозному директору правду об Освальде. Эта информация, видимо, стала доступна Гуверу лишь недели через три, то есть уже после того, как выводы ФБР были переданы Комиссии Уоррена. В этот момент гораздо легче было просто отрицать всякую связь ФБР с Освальдом и уничтожить все следы этой связи.
Как это ни парадоксально, именно подобные нелепости, промахи и противоречия в деле сокрытия правды являются лучшим доказательством того, что ФБР не было замешано в убийстве президента. Ибо эта могущественная организация имела все возможности подготовить абсолютно гладкую версию, при которой не возникла бы нужда в громоздком передергивании фактов. Не говоря уже о том, что уничтожение Освальда сразу после убийства президента тоже не составило бы никакой проблемы для ФБР: Освальд мог быть убит агентом-заговорщиком прямо в здании ТРУ, и никаких мыслей о заговоре ни у кого не возникло бы.
В день приезда Кеннеди в Даллас газета «Даллас Морнинг Ньюс» поместила в качестве платного объявления на целую страницу гневный памфлет против внутренней и внешней политики президента.
МИСТЕР КЕННЕДИ!
Почему вы говорите, что мы выстроили «стену свободы» вокруг Кубы, когда на Кубе сегодня нет свободы? Из-за вашей политики тысячи кубинцев брошены в тюрьмы, голодают, подвергаются преследованиям, и это при том, что тысячи убиты, тысячи ожидают казни, а все население — почти 7 миллионов кубинцев — живет в рабстве.
Почему вы одобрили продажу зерна и кукурузы нашим врагам? Разве вы не знаете, что коммунистические солдаты… каждый день убивают и/или ранят американских солдат в Южном Вьетнаме?
Почему вы разрешаете вашему брату Бобби мягко обращаться с коммунистами и левыми радикалами в Америке, и в то же время преследовать лояльных американцев, которые критикуют вашу политику и вашу администрацию? (И т. д.)
Объявление-памфлет было обведено жирной траурной рамкой. Подписал его некий Бернард Вейсман, но деньги на уплату — около полутора тысяч долларов — собрали богатые далласские нефтепромышленники. Кроме того, по Далласу распространяли листовку с портретом Кеннеди — в фас и в профиль, на тюремный манер — с заголовком: «Разыскивается за измену». Эту листовку выпустил деловой партнер и приятель генерала Уокера — главы далласских ультраправых (см. о нем выше, стр. 211). Сам Уокер в день приезда президента повесил американский флаг над своим домом а перевернутом виде, а когда узнал об убийстве, распорядился повесить правильно и поднять на верхушку флагштока.
Эти выходки были весьма показательны. Для американских ультраконсерваторов Кеннеди был немногим лучше коммуниста. Они не скрывали своего удовлетворения по поводу его гибели. В январе 1963 года Кеннеди предложил Конгрессу провести закон, уменьшающий льготы нефтяным компаниям. Проведение этой меры срезало бы доходы техасских нефтепромышленников примерно на 300 миллионов долларов в год.
Выше. в главе 20 (стр. 146), рассказывалось об откровениях лидера правых во Флориде, подслушанных и записаннных на пленку ФБР. Хотя план убийства, описанный им, довольно точно совпал с тем, что произошло (если верить, что убийцей был Освальд), следует обратить внимание на то, что оба собеседника все время говорят об убийцах-заговорщиках «они», нигде не отождествляя себя с ними. («Они всерьез собираются убить его?.. Если Кеннеди убьют, нам лучше приготовиться».) В этом же разговоре содержится предсказание о том, что вскоре после убийства кто-то будет арестован для отвода глаз и обвинен, но не сказано, что это будет «коммунист», — деталь, которую Милтьер непременно выделил бы, если бы считал, что заговор готовится его единомышленниками, то есть правыми.
Была ли у Освальда какая-то связь с ультра-правыми, имели они на него какое-то влияние? Исследователь Майкл Курц считает, что во время пребывания в Новом Орлеане Освальд активно общался именно с правыми, а с левыми никаких контактов не имел. На это можно возразить, что так называемых левых в консервативном Новом Орлеане отыскать было крайне трудно, переписку же с прокастровскими и прокоммунистическими организациями Освальд активно продолжал. Но, с другой стороны, контакты с правыми действительно имели место. Многие свидетели видели Освальда с Дэвидом Ферри (о нем см. выше стр. 221) и Гаем Баннистером — ярым антикастровцем и расистом. Даже на своих прокастровских листовках Освальд поставил адрес того дома, где помещалась контора Баннистера, который после ухода из ФБР работал частным детективом. Известны эпизоды, когда Баннистер и Освальд вступали в дискуссии со студентами Университета штата Луизиана в Новом Орлеане, горячо критикуя политику Кеннеди. В начале сентября 1963 года Освальда и Ферри видели в группе кубинцев, занимавшихся военными упражнениями.
Похоже, что в Новом Орлеане Освальд вел двойную жизнь, так что нелегко понять, на чьей же он стороне. То он прокастровский агитатор, раздающий листовки и переписывающийся с «Комитетом за справедливое отношение к Кубе»; то он среди антикастровцев, а компании крайне правых. Но если мы выстроим известные нам эпизоды а хронологическом порядке, недоумение рассеется. Мы увидим, что последняя открытая акция Освальда в поддержку кастровского режима приходится на 21 августа, когда он принял участие в радио-диспуте с известным кубинским эмигрантом, Карлосом Брингуэром (тем самым, с которым у него произошла стычка на улице). Да и здесь он отнюдь не расхваливал кубинский режим, а говорил лишь об ошибках американского правительства, которое своими действиями толкает Кубу в объятия «догматического коммунизма». Весь последующий месяц в Новом Орлеане — никакой агитации. Именно на этот месяц и приходятся все известные появления Освальда в компании правых радикалов типа Баннистера и Ферри.