в) Секретная служба проводила разветвленное расследование заговора на жизнь президента Кеннеди, исходящего из Гаваны, за год до его убийства, но не сообщила об этом расследовании Комиссии Уоррена.
Не сообщила она и о другом эпизоде, имевшем место в Чикаго в октябре 1963 года. Была получена информация о том, что четыре вооруженных кубинца планируют напасть на президента 2 ноября, когда он должен был посетить футбольный матч между командами армии и военно-воздушных сил. Секретная служба в Чикаго была поставлена на ноги, но злоумышленников отыскать не удалось, и президента убедили отменить поездку. Агент Секретной службы, негр Абрахам Болден, пытавшийся сообщить об этом эпизоде Комиссии, был обвинен в намерении получить взятку и осужден на длительный срок на основании показаний двух профессиональных фальшивомонетчиков.
Десятки свидетелей, сталкивавшихся в жизни с Освальдом, отмечали его скрытность как главную черту. Но в автобусе, везшем его из Хьюстона в Мехико-сити в сентябре 1963 года, он словно преобразился: заговаривал с попутчиками и каждому рассказывал, что едет в Мехико-сити, чтобы получить визу для поездки на Кубу. Он, мол, хочет своими глазами увидеть достижения кубинской революции и взглянуть на Фиделя Кастро.
Примерно так же описали цель его визита и кубинский консул Эусебио Аскуэй и секретарша-мексиканка, Сильвия Дюран. В рассказах этих двоих многое совпадает (см. выше, стр. 150–151), но есть и существенные расхождения. Например, Сильвия Дюран говорит, что Освальд посетил консульство три раза, но все эти визиты имели место в один день: в пятницу 27 сентября. Она категорически настаивает на этом. Сначала она объяснила ему, что необходимо для заполнения заявления на визу. Он ушел, чтобы сделать фотографии, вернулся с ними, она заполнила заявление, приколола фотографии, и после этого Освальд отправился в советское посольство, чтобы получить советскую визу, ибо, как он объяснил, он хочет посетить Кубу по дороге в Советский Союз. Консул же заявляет, что третий и последний визит мог иметь место только в субботу, 28 сентября. Именно во время этого визита Освальду объяснили, что визу придется ждать долго, и он закатил страшный скандал.
Однако Си-Ай-Эй, прослушивавшее телефонную связь между советским и кубинским посольствами, имеет запись разговора между Освальдом и советским охранником Объедковым, состоявшегося во вторник, 1 октября. Именно во время этого разговора Освальд назвал себя и сказал, что в субботу его принимал товарищ Костиков. «Тогда вам лучше поговорить с ним самим». — «Хорошо, я сейчас приду», — ответил Освальд.
Есть и другие противоречия. Например, секретарша говорит, что заявление на визу заполнялось в двух экземплярах, а консул — что непременно в шести. Консул говорит, что Освальд показал документ, свидетельствующий о его членстве в коммунистической партии Америки; секретарша говорит, что никакого членского билета она не видела и что настоящие коммунисты не путешествуют с билетами, потому что это опасно. Она спросила Освальда, почему американская компартия не организовала его поездку, связавшись напрямую с кубинской компартией, как это обычно устраивается для коммунистов, на что Освальд ответил, что у него не было времени ждать.
Главное же расхождение состояло в том, что секретарша опознала в визитере Освальда, консул же заявил, что человек, убитый Джеком Руби в Далласе, вовсе не похож на американца, скандалившего у них в консульстве. Да-да, он абсолютно уверен в этом: тот был высокий, лет 35-ти, с острым носом и выдвинутым подбородком.
Как, спросили изумленные члены Комитета Стокса, вы хотите сказать, что посетитель представил фотографии на визу, вот эти самые, приколотые к представленному вами же документу, на которых явно изображен Освальд, и ни вы, ни секретарша не заметили в тот момент разницы? Ну, я ведь тогда не вглядывался в фотографии, сказал консул. «Вы полагаете, что секретарша была в сговоре с посетителем и разрешила ему принести чужие фотографии?» — «Нет, что вы, в ее честности я не сомневаюсь». — «Когда вы увидели Освальда на фотографиях и экранах и обнаружили разницу, вы, наверное, немедленно подали своему начальству доклад о столь важном факте». — «Я доложил устно. Не помню точно кому, но доложил».
(Надо заметить, что кастровцы часто врут не очень гладко. Например, когда стало ясно, что, под давлением мирового общественного мнения, придется выпустить из застенка поэта Армандо Валладареса, отдел дезинформации кубинской госбезопасности срочно подготовил в 1981 году «материалы», доказывающие, что Валладарес служил в тайной полиции режима Батисты, за что и был посажен в тюрьму. Было изготовлено даже соответствующее «удостоверение», а котором цвет глаз и дата рождения оказались указаны неправильно, рост дан в сантиметрах, вес — в килограммах, хотя до победы кастровской революции на Кубе использовались в качестве мер длины и веса футы и фунты.)
Вспомним, что Сильвия Дюран и Аскуэй давали показания в 1978 году. К этому времени, среди новых загадок, версий и недоумении, всплыло одно обстоятельство, которое ставило в тупик многих исследователей: секретные камеры Си-Ай-Эй, фотографирующие всех входящих в кубинское и советское посольства, не запечатлели Освальда. Кое-кто пытался использовать это как доказательство того, что Освальд туда вообще не являлся или что это опять был вездесущий двойник. (Хотя непонятно, почему камеры не сфотографировали хотя бы двойника.) Но так как визит был зафиксирован другими средствами наблюдения и свидетельскими показаниями самих работников посольства, возникал опасный для кубинцев вывод: Освальда привозили и увозили на машине или давали ему возможность каким-то другим способом тайно проникнуть на территорию посольства. Что, в свою очередь, означает, что он отнюдь не был рядовым, никому неизвестным посетителем: его ждали. Именно этот опасный аспект и пытался замазать консул Аскуэй своим неуклюжим враньем.
Примечательно, что и консул, и секретарша, у которых было в избытке времени, чтобы сделать историю гладкой (14 лет), признали, что Освальда принимали в консульстве и в нерабочие часы, когда всем прочим посетителям доступа не было. Имя и телефон Сильвии Дюран были обнаружены в бумагах Освальда после ареста. Ее знакомые поговаривали о том, что она была его любовницей. Есть свидетельские показания, указывающие на то, что Освальд посещал Мехико-сити не один раз: в автобусе он рекомендовал двум попутчицам недорогой, «но приличный отель «Куба», где он всегда останавливался»; горничная из этого отеля тоже говорила, что он приезжал и раньше. Нашлись также свидетели, которые видели Освальда в конце сентября на вечеринке в доме мексиканского коммуниста, Рубена Дюрана. Они утверждали, что привела его туда Сильвия Дюран (родственница хозяина дома) и что консул Аскуэй тоже присутствовал там.
Об этих свидетелях стоит рассказать подробно.
Елена Гарро де Паз, известная мексиканская журналистка и драматург, чьи пьесы шли не только в Мексике, но и в других странах, была замужем за поэтом и дипломатом Октавио де Паз. Она получила образование в Университете Беркли (Калифорния) и в Парижском университете, долго жила за границей. В Мексике она активно участвовала в деятельности Си-Эй-Си — организации, защищающей интересы крестьян. Коммунизм и коммунистов она ненавидела и часто выступала с разоблачительными статьями против них. Но родственные связи с кузенами Дюранами, которые были сторонниками коммунистов, не порывала. Да и сестра ее, Дева, была настроена прокоммунистически. Именно в качестве родственницы она, с дочерью Эленитой, и оказалась в конце сентября 1963 года на вечеринке в доме Рубена Дюрана, где увидела Освальда, а также слышала, как консул Аскуэй в разговоре с мексиканским писателем-коммунистом Эмилио Карбалидо (про которого было известно, что он кастровский агент) горячо и гневно обсуждали политику президента Кеннеди в отношении Кубы и пришли к выводу, что Кеннеди необходимо уничтожить.
Когда пришло известие об убийстве президента, мать и дочь Гарро де Паз с первого же момента, еще не увидев портретов Освальда, были убеждены, что преступление это — дело рук Кастро. Их уверенность и гнев были так сильны, что на следующий день, 23 ноября 1963 года, они попросили брата Елены Гарро отвезти их к кубинскому посольству и, когда их пустили в здание (смущенный их поведением брат остался в машине, отъехав на квартал), начали кричать в лицо сотрудникам посольства: «убийцы! убийцы!»