На примере сегодняшней политической жизни мы можем очень ясно видеть, что американские политики не поколеблются скрыть какие-то свои важные шаги от страны и народа. Администрация Рейгана считала, что помощь никарагуанским «контрас» необходима, и без шума пошла на прямое нарушение постановлений Конгресса, что привело к ирано-никарагуанскому скандалу, к увольнению Пойндекстера и Норта, к волне всевозможных расследований. В 1964 году, в случае вскрытия правды, демократическая партия не отделалась бы несколькими увольнениями. Удар по ее престижу был бы сокрушительным, и ее кандидат вряд ли смог бы снова попасть в Белый дом. Так что сейчас трудно решить, насколько мотивы Линдона Джонсона были корыстными и насколько диктовались заботой о предотвращении смуты в стране.
Другое дело — сегодня. В наши дни для тех, кто продолжает скрывать правду об убийстве президента Кеннеди, кто препятствует распространению правдивой информации об этой трагедии, оправданий не осталось.
Кто доискивался до правды?
Их объединяют расплывчатым понятием: критики Отчета комиссии Уоррена. Им посвящена эта книга, о многих из них рассказано на ее страницах. В подавляющем большинстве это рядовые американцы, которых далласская трагедия задела так глубоко, что они отказались принять утешительную ложь официальной версии. Забросив свои личные дела и налаженную жизнь, они погрузились в имеющиеся документы, стали сами опрашивать свидетелей, собирать по крохам правдивую информацию и публиковать результаты своих исследований в виде статей и книг. Приводимая в конце библиография — лишь малая часть того, что создано ими.
Поначалу американская пресса накинулась на них с какой-то несоразмерной яростью. Редакторы, обычно столь жадные до дискуссий, до столкновения полярных мнений, тут неожиданно и дружно приняли сторону Отчета. Какими только словами не поносили критиков, как только не издевались и не клеймили! Газеты и журналы охотно помещали интервью с защитниками Отчета, со следователями Комиссии Уоррена, и те не жалели красок, расписывая своих противников. Следователь Болл озаглавил свое опубликованное выступление так:
«Беспринципные журналисты лгут, передергивают и строят выводы на пустом месте». «Некоторые из выражающих сомнение, — писал он, — недостойны даже презрения». Огромный интерес читающей публики к работам критиков Либелер объяснял тем, что «все еще существует массовое умопомешательство толпы, как во времена крестовых походов, алхимиков и колдунов. Один автор написал ругательную книгу о критиках, которую озаглавил «Стервятники».
Большим разочарованием для критиков было расследование, затеянное прокурором Гаррисоном. Он так смело обвинял правительственные организации, Си-Ай-Эй и ФБР, что поначалу многие вообразили его доблестным рыцарем, защищающим правду. Прошло немало времени, прежде чем они поняли фальшивую суть этого «расследования».
Многие не были удовлетворены и результатами работы Комитета Стокса. Хотя Комитет признал наличие заговора, он все же заявил о своей беспомощности перед загадкой убийства президента. А каждый критик к тому моменту имел свою теорию, и каждый воспринял болезненно непризнание своей — выношенной и лелеемой — версии.
Характерная горечь прорвалась в письме ко мне одного из критиков, Пена Джонса:
«Мне почти семьдесят. Время уходить на покой. Но чувства мои сильны как прежде. Мы потеряли хорошую страну… В январе 1985 я, видимо, прекращу выпуск моего информационного листка /посвященного новостям расследования/. У меня просто не осталось средств… Убийцы победили. И мы потеряли нашу страну».
Я пытался разубедить его как мог. Я написал ему, что убийцы не победили. Что он и подобные ему создали атмосферу, в которой утешительная неправда не смогла выжить. Вопреки сопротивлению власть имущих, расследование продолжалось. Заговорщики начали нервничать, начали убивать друг друга, кончать с собой, умирать при загадочных обстоятельствах. Исчезли Руби, Ферри, Джанкана, Роселли, Хоффа, Де Мореншильд. Критики будили общественное сознание и таким образом заставили начать новое расследование, вскрыть новые нити. Да, писал я, вам не удалось посадить убийц на скамью подсудимых. Но страну свою вы отстояли, и она все еще прекрасна. Поверьте новому эмигранту, повидавшему другие страны, другие нравы, другие порядки.
Я писал это не в утешение старому человеку, а вполне искренне. Ибо бескорыстное и упрямое мужество этих людей было единственным светлым пятном в мрачной картине, встававшей перед моими глазами в процессе расследования. Многие из них надорвали силы в неравной борьбе, у многих жизнь пошла под уклон.
Зато сторонники официальной версии, в большинстве, сделали неплохую карьеру. Джеральд Форд стал президентом и назначил следователя Дэвида Белина в Комиссию Рокфеллера. Следователь Арлен Спектер — создатель нелепой теории «единственной пули» — заседает в Сенате от штата Пенсильвания, следователь Берт Гриффин — судья в штате Огайо. Видные телекомментаторы, защищавшие Отчет, и сейчас не потерпят в своих программах кого-нибудь, кто публично выразил бы сомнение в их прозорливости.
Естественно, что почти каждый критик должен был иметь свою рабочую версию при распутывании кровавой головоломки. И каждый постепенно так сживался со своей теорией, что все другие начинали казаться ему ошибочными. Критики читали книги друг друга, но полного единодушия между ними так и не возникло.
Свою главную задачу я видел в том, чтобы объединить результаты их усилий в единый связный рассказ о событиях. Есть в этом рассказе эпизоды и отрывки, разработанные мною самостоятельно, — в том смысле, что мне неизвестны работы, выводы которых совпадали бы с моими в этих пунктах. К ним относится идея «Руби не был в телеграфном отделении, а с утра 24 ноября караулил около полицейского управления и внутри»; вся версия гибели Типпита; включение в число подозреваемых Кеннета Кроя, Гарри Олсена, Доминго Бенавидеса, Чарльза Гивенса; версия местонахождения Освальда в последние полчаса до ареста; версия «первый выстрел в президента — сквозная рана от горла к спине»; и, конечно, заключительный вывод: инициатор убийства — Фидель Кастро. Будет вполне естественно, если многие критики отвергнут эти мои выводы, как они отвергали до сих пор выводы друг друга.
Но у меня с самого начала была дополнительная задача, оправдывавшая мой подход: рассказать об этой поворотной исторической драме наших дней русскоязычному читателю. Ведь до сих пор он мог узнать о ней только из нескольких пропагандистских брошюр, напечатанных в СССР и сваливавших вину за происшедшее на американские правящие круги, на все эти отвратительные Си-Ай-Эй, ФБР, военно-промышленные комплексы, на финансовых воротил с Уолл-стрита. Я рад, что теперь русский читатель будет иметь выбор, а также тому, что он будет избавлен от необходимости бороться с фальсификациями Отчета комиссии Уоррена и сможет сразу воспользоваться — с моей помощью — плодами трудов замечательных американцев и американок, «хранителей огня», «стерегующих дом», имена которых перечислены на странице с посвящением.
Энгелвуд, Нью-Джерси
Февраль, 1987