— Верю, — серьезно ответил Влад.
Зюзбашев оборвал смех:
— Не верь! Это вредно для здоровья. Действительно, сходи к врачу… Делай как я сказал.
Влад рассказал о сне секретарше. Та испуганно округлила глаза и всплеснула руками.
— Страшно!
— Ну, не так уж и страшно, — соврал Влад. — Все-таки, к чему этот сон?
Секретарша вновь всплеснула руками и ляпнула, совершенно не подумав:
— К смерти!
Влад побледнел, тряхнул головой и проговорил тусклым, каким-то чужим голосом:
— Нет!
Глянув на него, секретарша поняла, какую ошибку совершила, улыбнулась кротко — это была одна из лучших ее улыбок, отрепетированных перед зеркалом. Хотела что-то сказать, но нужных слов не нашла — соскочив с языка один раз, они словно бы испарились — улыбка, продержавшись несколько мгновений на губах, также исчезла.
— Нет! — повторил Влад. Лицо его стало еще бледнее, словно он задыхался…
Секретарша проворно соскользнула с кресла, подбежала к холодильнику, стоявшему в углу приемной, выдернула из-за проволочной оградки, прикрученной к массивной дверце, бутылку «нарзана», налила в стакан воды.
Поднесла стакан Владу:
— Выпейте, пожалуйста!
Тот послушно взял стакан в руки.
— Спасибо!
— И не вбивайте себе в голову сны, шеф, — сказала секретарша. — Сны существуют только для того, чтобы предупредить человека об опасности. И не больше. Относитесь к этому спокойно, по-философски.
— Не получается, — выпив воду, жалобным тоном произнес Влад. Протянул стакан секретарше: — Налейте еще.
— Что же касается смерти, то я пошутила, — сказала секретарша, протягивая ему стакан с водой, — это была неудачная шутка.
— Ничего себе шутка. — В голосе Влада появились горькие нотки. — От таких шуток сердце может остановиться либо в нем образуется дырка.
Он прошел к себе в кабинет, уселся в кресло. Некоторое время сидел молча, не двигаясь, словно прислушиваясь к самому себе, — внутри у него было холодно, все сжалось от какого-то непонятного испуга, который никак не проходил. По его обвядшему, все еще бледному лицу пробежала тень.
Он позвонил жене. Та находилась дома, зевнула в телефонную трубку:
— Ну чего тебе?
— Да сон я дурацкий сегодня видел, — проговорил Влад жалобно, подумал, а надо ли жене рассказывать про сон? Но было уже поздно, и он рассказал ей про крысу, прогрызшую ему во сне горло и убившую его.
— Крыса… Бр-р-р… Это так мерзко, — проговорила жена дрогнувшим голосом. Влад подумал, что голос у нее дрогнул потому, что она сочувствует ему, но на самом деле жена просто боялась крыс.
— Секретарша сказала, что сон этот — к смерти, — произнес он.
— Дура она, твоя секретарша. Возьми и выгони ее, кто тебе мешает?
Действительно, радикальный метод. Но как быть со снами?
Ощущение тревоги, охватившее Влада и цепко пристрявшее к нему, не проходило. Он шкурой своей, порами чувствовал опасность, только не мог понять, откуда она исходит.
3
Вечером Владу принесли на просмотр видеоматериал — надо было решить, давать его в эфир или нет.
Это был материал о том, что творится в Москве.
— «Беспредел» — это слово законное, литературное или, так сказать, новодел, рожденный улицей? — спросил Влад у Зюзбашева, усаживаясь поудобнее в кресле, — предстояло провести полтора просмотровых часа в небольшом, пахнущем старой известкой зальчике. В зале этом, как и во многих просмотровых комнатах в Останкино, была такая слабая вентиляция, что, кажется, ее не было вовсе.
Зюзбашев уселся в кресло рядом с Владом.
— Если бы это слово было рождено улицей! — Он усмехнулся. — Не-ет. Это лагерное слово, появилось еще в сталинскую пору, в лагерях, где-то в конце сороковых годов.
— Странно. А звучит очень современно. Как будто бы только вчера его подобрал на улице какой-нибудь длинноволосый лох, сутками вшивающийся около «Макдональдса», и пустил в оборот.
— Очень хочется выпить, — перевел разговор в другое русло Зюзбашев. — Ты не хочешь выпить?
— Хочу.
— Давай я принесу бутылку виски в зал.
— Не надо.
— Почему?
— Я за рулем.
— Тогда я выпью один.
— Запрещаю, — сказал Влад.
— Почему? — удивился Зюзбашев.
— Кругом подчиненные. При подчиненных пить нельзя. Понял?
Зюзбашев неверяще тряхнул головой:
— Влад, ты ли это?