Огорошенный, я первым делом осведомился по компьютеру, где нахожусь. Оказалось — в 13 километрах и 18 метрах к югу от того места, где потерял сознание; уже не на острове Муртазаева, а на севере острова Флоки, что отделён от Муртазаева девятикилометровым проливом. Однако! Чёрт, если бы не пролив, я бы мог, в случае необходимости, призвать на помощь роботов. Но к плаванию в океане они не приспособлены, хотя и не боятся влаги (аренда роботов-амфибий стоила дороже, и я из соображений экономии взял сухопутных), и ни лодки, ни другого транспорта не имеют.
Связавшись посредством компьютера с Ильёй, Добрыней и Алёшей, узнал, что они изловили ещё одного зверя — лопатохвостого панцирника Густавсона, похожего на помесь броненосца и бобра, вернулись на стоянку, где обнаружили изломанные клетки, и не знают, что делать дальше. Я, проконсультировавшись с компьютером, приказал им соорудить клетку для панцирника, непременно с небольшим бассейном, кормить зверя ветками вафельного дерева и ждать моего возвращения. Компьютерный хронометр свидетельствовал, что со времени моего падения в обморок прошло более четырёх часов. В подтверждение этого солнце присасывалось к горизонту.
Я встал на ноги, отряхнул листочки и палочки, прилипшие к нагому телу, и свистнул Паломиду. Пёс тоже поднялся, но без обычного энтузиазма, — видать, тоже чувствовал себя неважно, — и вяло побежал ко мне. Но тут же отскочил, будто его отпружинила невидимая упругая преграда. Он стал топтаться на месте и скулить, словно ко мне его что-то не пускало. Озадаченный, я сам сделал несколько шагов к далматинцу и вдруг упёрся в незримую стену вроде спрессованного воздуха. Это напоминало силовое поле, которое в качестве оград используется в наших зоопарках. Стал перемещаться вдоль этой невидимой стены, своей упругостью похожей на пористую резину. И оказалось, что она окружает меня в виде многогранника или окружности с коренастым деревом в центре. Впоследствии измерил я диаметр этого «заколдованного круга» — 17 шагов. Потуги протиснуться сквозь невидимый сгусток оказались тщетными: «заколдованный круг» меня не выпускал.
Не зная, что и думать обо всех этих странностях, стал делать единственное, что мог в такой ситуации: наблюдать за происходящим вокруг.
Наблюдая, пришёл к выводу, что все существа на этой поляне ограниченны «заколдованными кругами». Все, кроме невиданной твари, напоминающей слона. Напоминающей в первую очередь наличием хобота, и не одного, а целых двух. Как и слон, этот зверь перемещался на четырёх конечностях, только конечности эти были грациознее слоновьих тумб и скорее походили на ноги коня. Тело создания было покрыто редким то ли мехом, то ли пухом, сквозь который просвечивала оливковая кожа. Хвоста не было. Уши были небольшие, как у, опять таки, коня. Да и размером оно было ближе к коню, чем к слону. Крупная голова вместо носа была украшена двумя хоботами, что делало это существо отдалённо напоминающим уродливого безголового кентавра с длинными змееобразными руками. Так вот, в отличие от меня и других существ, заключённых в «заколдованных кругах», сей «кентавр» разгуливал по поляне совершенно беспрепятственно. Вот так же в наших зоопарках по-хозяйски свободно разгуливают воробьи.
Я, направив на «кентавра» компьютер-«бородавку», попросил приборчик идентифицировать сие существо. Оглядев двухобота своими махонькими объективами, эрудированный «волдырь» пожал плечами, в переносном, конечно, смысле; то есть ответил, что науке это создание неизвестно. Но тут же припомнил, что в дневниках одного из первых исследователей Тригея, некоего Марка Ушета, опубликованных лишь в прошлом году, есть такая фраза: «…мне показалось, будто я увидел в зарослях животное с двумя хоботами, но, наверно, это было дерево…»
Выходит, я стал первооткрывателем неизвестного биологам инопланетного существа! А считалось, что все большие сухопутные животные планеты Тригей уже известны. Надо будет придумать для него название. Что-нибудь типа «бесхвостый двухобот Цвяха».