— Нет. Слышал, как один мужик трепался. Недавно я пил пиво в одном генделике, и соседом по столику оказался нетрезвый дядька, который об этом трындел. Хоть он был в дупель бухой, но языком ещё ворочал. Я удивился: вот брешет мужик — как по писаному! После я подумал, шо эти небылицы как раз в духе «Многогранного мира»; по памяти записал, и вот вам…
— А как он выглядел, этот пьянчужка?
— Такой ярко-рыжий, а глаза разные: левый карий, а правый зелёный.
— Ну, я так и думала!
— А шо, вы его зна…
— Это душевнобольной человек. Он и нас «достал» своим шизофреническим бредом. Он состоит на учёте в психбольнице, на Сабуровой Даче. Советую вам, молодой человек, выбросить из головы его безумный лепет, если не хотите, шобы и вами заинтересовались психиатры. А хотите, я вам помогу это забыть. Смотрите мне в глаза.
Молодой человек, поправляя съехавшие очки, удивлённо глядит на Зинаиду Андреевну, а она впивается в его опушенные белыми ресницами очи пронзительным, завораживающим взглядом и гипнотическим голосом продолжает:
— Вы забываете всё, про шо мы с вами говорили. Вы забываете всё, про шо написали в этой заметке. Вы забываете всё, шо слышали от рыжего незнакомца. Вы никогда об этом не вспомните. А теперь вставайте и идите домой.
Молодой человек с пустыми кукольными глазами поднимается со стула и механически выходит из кабинета, даже не попрощавшись.
Зинаида Андреевна Салтовская тоже встаёт из-за стола, подходит к двери и, выглянув, кричит:
— Валечка, я полчаса буду очень занята; пусть ко мне нихто не заходит.
— Хорошо, Зинаида Андреевна.
Впрочем, никто и не смог бы зайти, ибо Зинаида Андреевна тут же запирает дверь кабинета изнутри на замок.
Возвращается к столу, комкает два листа бумаги и бросает в корзину для бумаг.
Смотрит в окно.
Дом, часть которого арендует редакция журнала «Многогранный мир», стоит на восточном склоне Холодной горы, и из редакторского окна как на ладони Нагорный район — исторический центр Харькова. Вон взметнулась над крышами увенчанная золотой луковицей Александровская колокольня Успенского собора. Вон рядом белеет Свято-Покровский. А вон левее — белая громадина Госпрома, «организованная гора», как, не сговариваясь, назвали это первое в СССР высотное здание Анри Барбюс и Максим Горький; рядом — жёлтый небоскрёб университета… А ведь Зинаида Андреевна, как её теперь зовут, прекрасно помнит время, когда на этом месте ещё не было никакого населённого пункта, лишь поросшие травой, да кое-где деревьями холмы… Эх, быстро бежит времечко…
Зинаида Андреевна с сомнением смотрит в корзину для бумаг, достаёт из неё свежескомканные листы, кладёт их в пепельницу и воспламеняет зажигалкой. Задёргивает шторы, садится за редакторский стол и, любуясь пламенем в пепельнице, набирает номер на телефоне.
— Алло, Сергей Владимирович, здравствуй. Тут такое дело. Слухи о том, шо наш дорогой коллега Аркадий Павлович под воздействием алкоголя теряет над собой контроль и разбалтывает аборигенам секретную информацию, к сожалению, подтвердились. Я только шо случайно узнала от одного аборигена. Конечно, аборигены ему не верят, но бережёного бог бережёт… Да. Думаю, есть смысл Аркадия Павловича на время от аборигенов изолировать и полечить от тяги к спиртному, шобы он уже ни капли… Ага… Ну, всё… И тебе того же. Пока.
Зинаида Андреевна снимает блузку и лифчик, накрашенными ногтями расстёгивает невидимую невооружённым глазом застёжку имитирующей человеческую кожу оболочки, освобождает из-под оболочки гибкие щупальца и с наслаждением потягивается, распрямляя эти синие в оранжевую крапинку конечности, слегка затекшие от длительного пребывания в декоративном человекообразном скафандре…
21 ноября 2004 г.
Сон эльфа
Представьте, будто вы заснули
И перед вами сны мелькнули…
У. Шекспир, «Сон в летнюю ночь»
Ночная темень весь волшебный лес накрыла, и во мраке лес исчез.