Как-то сидели Остап Богданович и Иосиф Соломонович в сквере на скамье, где на деревянной спинке кто-то когда-то вырезал ножичком загадочный текст: «Тварь я бесстрашная, или лево имею?» Клим Филиппович не заставил их себя долго ждать, явился, пожал сидящим руки и, доставая из кармана блокнот, сообщил:
— А я тут намедни кое-что сочинил.
— Так ты у нас теперь сочинитель?! — изумился Иосиф Соломонович. А Остап Богданович иронично заметил:
— Ну, сочинять-то каждый сочинитель может. А вот ты попробуй стать сочинителем, ничего не сочинив! Это действительно не каждому дано!..
Вот и всё пока, что хотел я вам поведать, бесценный читатель, о трёпе Иосифа Соломоновича, Клима Филипповича и Остапа Богдановича.
А если бы это было не литературное сочинение, а кинолента, я закончил бы её такими титрами:
Февраль 2007 г.
Томагавки, мокасины, скальпы, перья и вигвамы
Вообще запахло сдиранием скальпов и тому подобными детскими радостями.
И. Ильф, Е. Петров, «Одноэтажная Америка»
На североамериканскую прерию шмякнулось утро. Рассвет взял, да ка-ак забрезжил! Солнце, не какое-нибудь там житомирское, или, скажем, тамбовское, а самое что ни на есть типично североамериканское выплюнулось из-под горизонта. Его жёлтый свет как моча потёк по индейским вигвамам.
Какая-то североамериканская птица закукарекала в третий раз. (Автор тут же вынужден извиниться перед читателем за то, что не сообщает название этой птицы. Просто автор не орнитолог и не знает, какие там водятся птицы, а искать информацию в справочниках да энциклопедиях ему лень). Не успело это пернатое животное прокукарекать, как из вигвама № 37, зевая, поёживаясь от утренней прохлады и почёсывая ягодицу томагавком, вышел североамериканский индеец Тимофеич, то есть в переводе на русский язык Стреляный Воробей. Он тоже был существом пернатым, ибо всем известно, что индейцы носят перья. Поправив на переносице покосившееся пенсне, он окинул зоркими очами вигвамы соседей, таких же, как он, североамериканских индейцев из племени… эээ… из племени, скажем, каких-нибудь магикачей, или, например, апачаров, а может, делашонов… (Автор снова должен извиниться перед читателем за то, что названия индейских племён вынужден высасывать из пальца, или брать с потолка, поскольку, не будучи этнографом, настоящих названий не знает, а рыться в справочниках и энциклопедиях ему… Ну, ты понял, читатель. Так что выбирай из этих трёх придуманных автором вариантов то название, которое тебе больше по душе, или же найди в энциклопедии и подставь сюда другое). Затем острый взгляд индейца Тимофеича заскользил по прерии к западному горизонту. Там, на горизонте, он узрел горы. Сощурившись, вперился в эти возвышенности, дабы рассмотреть — что там происходит. Острое зрение, усиленное стёклышками пенсне, позволило индейцу заметить, что по горной тропе спускается группа людей. Индеец насторожился: а вдруг это бледнолицые. А, как известно, бледнолицых хлебом не корми — дай выменять на дешёвую бижутерию бесценные индейские земли, или, хуже того, дай заразить гордых аборигенов дурной импортной болезнью под названием алкоголизм. О, с этими бледнолицыми надо держать нос по ветру, ушки на макушке, а хвост пистолетом, или, лучше, пистолет хвостом, а ещё лучше не пистолет, а винтовку, и не хвостом, которого нет, а уверенной рукой.
Тимофеич Стреляный Воробей снял пенсне, поплевал на стёклышки, тщательно протёр их подошвой мокасина, чтобы лучше видеть, и водрузил обратно на горбатый индейский нос. И так напряг глаза, что аж хрусталики хрустели. Да, теперь он чётко видел, что это таки бледнолицые, и что они, спускаясь с гор на прерию, о чём-то оживлённо беседуют. По движениям их губ и жестам рук индеец Тимофеич определил: они говорят о несметных полезных ископаемых в недрах здешних земель, и о том, как можно разбогатеть, если расковырять эту землю буровыми вышками да шахтами. Но сначала, дескать, надо прогнать с этих земель «вонючих краснокожих» с их вигвамами да томагавками. И вот эти, мол, ящики с оружием помогут их прогнать, а если не прогнать, то, в крайнем случае, истребить.