Зарядка прогнала мрачный осадок от кошмара и разбудила аппетит.
Завтрак был, действительно, праздничным, как и следует в день рождения. На первое — кусочек жареного минтая. На второе — порция баклажанной икры. На третье — полная скорлупка (от подсолнечного семени) компота из сухофруктов. Таракан, несмотря, что среда была днём рождения, решил гостей не приглашать. Ибо гостей, как известно, хлебом не корми… а корми деликатесами. А делиться такими деликатесами, добытыми вчера почти с риском для жизни, Пафнутию не хотелось. Повязав салфетку, которую люди обозвали бы просто пылинкой, наш герой приступил к трапезе.
Он не просто кушал, он смаковал, как искушённый гурман. Его длинные усы-антенны томно шевелились от наслаждения…
Насытившись, отвалился от пищи и облизал коготки передних конечностей. Остатки лакомства прикрыл пушинкой, до обеда.
Нынешний день рождения Пафнутий решил ознаменовать однодневным туристическим походом по родному краю. То, что таракан называл родным краем, я назову квартирой гражданина Ю.Э. Антикефирова.
Прежде чем покинуть родную обитель, то есть вылезти из расщелины плинтуса, Пафнутий мысленно составил маршрут похода.
Сначала — вдоль плинтуса до ножки тумбочки.
Затем — восхождение на тумбочку и проникновение сквозь вентиляционное отверстие внутрь телевизора, стоящего на тумбочке.
От телевизора до подоконника — по кабелю телевизионной антенны.
От подоконника до карниза — по гардине.
От карниза до шкафа — по стене под отставшими от неё обоями.
А затем, спустившись по шкафу к плинтусу, снова вдоль последнего — к родной расщелине.
Впрочем, такой план не был догмой и мог быть изменён по обстоятельствам.
Во время похода Пафнутий предполагал делать продолжительные остановки, не только для отдыха, но и для осмотра достопримечательностей. Например, внутри телевизора он рассчитывал полюбоваться живописным массивом огромных пыльных ламп (телевизор был стареньким, ламповым). С подоконника, докарабкавшись до стекла, можно увидеть потусторонний мир, то есть мир по ту сторону окна. С высоты карниза можно подолгу озирать расстилающиеся внизу «ландшафты», то есть всю комнату. Много интересного было и в шкафу с одеждой; например, запонка в углу на полу, украшенная буквой «Ю»… Кроме прочего, Пафнутий собирался пообщаться с живущей в шкафу старой молью Аделаидой… «Я планов наших люблю громадьё» — написал поэт Владимир Маяковский в поэме «Хорошо!». Таракан тоже любил громадьё планов своих на сегодня и предвкушал, что день рождения пройдёт очень интересно.
Впрочем, не надо думать, что запланированный поход был абсолютно безопасным! Во-первых, взойдя на вершину тумбочки, можно было попасть на глаза гигантскому, по тараканьим меркам, гражданину Ю.Э. Антикефирову, который хоть и не был громовержцем, зато был, если так можно сказать, газетовержцем. То есть мог обрушить на насекомое удар свёрнутой в трубочку газетой. Удар, не совместимый с жизнью. Во-вторых, в телевизоре присутствует высокое электрическое напряжение, которое способно укокошить даже кое-кого побольше таракана. В-третьих, за карнизом в своей паутине притаился кровожадный паук по прозвищу Упырь, что может, впившись в насекомое ужасными челюстями, высосать из него жизнь. Пафнутий включил в свой маршрут не тот участок карниза, а противоположный, но всё же…
Итак, турист, настроенный на интересный и где-то небезопасный путь, вышел из жилья. И тут же, буквально у самого, образно говоря, порога своего дома наткнулся на совершенно новую достопримечательность. Возле плинтуса стояла пустая стеклянная бутылка. На её устремившемся ввысь прозрачном корпусе красовался обрывок афиши. (Такие афиши люди называют бутылочными этикетками). На афише были буквы. Пафнутий умел и любил читать, поэтому он довольно быстро прочитал все шесть букв: П Ш Е Н И Ч
Из прочитанного сделал вывод, что когда-то в этой прозрачной «цистерне» был продукт пшеничный, то есть хлебный. Какой конкретно — оставалось неясным, ибо кроме этих шести букв никакой другой информации на бумажном обрывке не сохранилось.