— Дальше? Гм. Дальше: …ратор Гай Юлий Чухопупенко!
— Дальше!!!
— Всё!
— Как — всё? Ты приплёлся только для приветствия?!
— Ну да.
— Свободен!!!
— Я могу идти?
— Иди на… Ага, заседание сената!
Проводив злым взглядом удаляющегося сенатора, мокроголовый древнеримский император Гай Юлий Чухопупенко пошёл искать длинную палку или иное приспособление для ловли в воде носков.
Чем закончилась носкалка (если бы он ловил рыбу, это называлось бы рыбалкой, но поскольку носки…) — исторические источники умалчивают.
Начало 90-х годов XX века.
Ну и что
— Ну и что! — не унимался Людовик Кавернадцатый, устало почесав пластмассовую корону.
— А то, Ваше Выскочкество, что наша армия в окружении врагов, и будет с часу на час окончательно разгромлена, — ответствовал Терентий Харитонович Дюпель — зам короля по общественной работе.
— Ну и что, ядрить её в ядра! — хмыкнул Людовик, почесав ногтем торчавший из кармана резиновый скипетр. — На кой ляд нам армия сдалась. Одни расходы. И вообще, я против гонки вооружений и за роспуск армий!
— Нет, ну всё же наши же люди. Жалко! — возразил Терентий Харитонович. — Их же посадят в концентрационный лагерь и будут кормить одними ананасами с рябчиками. Тоска зелёная. Они же, милые, со скуки затоскуют. Кино в концлагерях только по выходным крутят. А стриптиз-шоу всего раз в месяц приезжает. И в такой тоске наши доблестные солдаты проведут целый год! В карты играть не разрешают, только в бутылочку с поцелуями. А это, знаете ли, чревато… В общем, кошмар!
1981 г.
Примечание: это написано молодым фрезеровщиком приборостроительного завода во время вынужденного простоя без отрыва от фрезерного станка.
Потная ночь Эммануэлы
— Борис Евгеньевич, давайте совершим половой акт, — сказала Эммануэла Сидоровна своему супругу.
— Давайте, я не возражаю, Эммануэла Сидоровна, против проведения данного мероприятия, — отвечал Борис Евгеньевич, вытирая салфеткой сметану с подбородка и волосатой груди. — Обнажайтесь, гражданка.
Гражданка обнажилась и приняла горизонтальное положение в брачном ложе. Супруг, почистив в ванной зубы и смыв остатки сметаны, переместился в спальню, погасил свет и присоединился к Эммануэле Сидоровне, укрывшись с ней одеялом. «Директор Курявасин со дня на день переберётся в министерство, это ни для кого ни секрет. Гогоперидзе метит в его кресло, — размышлял, приступая к совокуплению, Борис Евгеньевич. — Но это мы ещё посмотрим. Демьян Харитонович недолюбливает этого горца. У меня есть шанс…»
Когда порция спермы переместилась из Бориса Евгеньевича в Эммануэлу Сидоровну, супруги перестали потеть, пожелали друг другу спокойной ночи и уснули.
Конец ну очень эротического рассказа
Август 1993 года.
Добавление:
Автор этого сочинения, узнав о существовании литературной премии за наихудшее описание секса и полагая, что какая-никакая премия лучше, чем вообще никакой, в припадке честолюбия выдвигает своё произведение «Потная ночь Эммануэлы» на эту вышеупомянутую премию.
Представьте себе…
Представьте себе: этакая прерия с этакими скачущими на лошадях то там то сям индейцами, ковбоями и прочими конелюбами, а посерёдке этой прерии стоит этакий Я. И этот усато-бородатый Я разглядывает из-под козырька руки (от яркого солнца) эту самую окружающую прерию, сплёвывая порхающий в эфире песок, частично запорхнувший в рот этого самого Я, и слегка бранясь нецензурной прозой. Ну, в том смысле, мол, куда же это я попал. Мол, вот только что сидел за машинкой (но не стиральной) и бил пальцами по клавишам (но не рояля), и только, мол, выбил «Представьте себе…», как вдруг — бамс! — и вокруг меня не диван с машинкой и прочим интерьером, а какая-то пейзажная ширь в стиле «степь да степь кругом». И какой-то, тьфу, песок хрустит в слюне, и какое-то знойное солнце, а был же вечер, прикидывавшийся ночью. И, чёрт возьми, всадники, мол, какие-то перьеголовые скачут, вибрируя голосовыми связками. А другие не вибрируя, и не перьеголовые, но тоже скачут, мол. И не очень-то, мол, мне нравится такая смена декораций.