— Ну что ты ходишь тут с непричёсанными соплями, — говорит Пётр.
— Почему «с непричёсанными»? — удивляется Иван.
— А что, скажешь, что ты свои сопли причёсывал? — хмыкнул Пётр.
— Нет, конечно. Да кто их вообще…
— Ну, так вот я и говорю.
— Если женщина очень красива, то ей можно простить даже то, что она одета. Впрочем, если женщина очень некрасива, то за то, что она одета, её не только можно простить, но и испытать к ней за это чувство благодарности.
— Он, вообще-то, мог бы быть хорошим. Но в этом случае его бы хвалили окружающие. А он настолько скромный, что не может слышать хвалебных слов в свой адрес. Поэтому, из природной скромности, он не позволяет себе быть хорошим. Оттого и лупит окружающих по мордам. Скромник, что ж тут поделаешь.
— Ты моя драгоценность, — шептал он ей.
— Ах, приятно слышать, — млела она.
— Нет, ты не просто драгоценность, а большая драгоценность, целое сокровище.
— Спасибо за комплимент.
— Ты моё чудо.
— Продолжай.
— Нет, ты не просто чудо, а большое чудо, целое чудовище…
— Тьфу на тебя! Сам ты чудовище! Пошёл вон, придурок!
— Вон, видишь, — говорил один другому, — под кустом…
— Ага, вижу. — отвечал другой, — лежит говно.
— О чём это говорит?
— О том, что там кто-то покакал.
— Нет, мой молодой друг, — возразил первый, — это ни о чём не говорит, ибо ЭТО говорить вообще ни о чём не может, поскольку у ЭТОГО нет ни рта, ни языка, ни голосовых связок.
Молодой присмотрелся: а ведь действительно… И поразился молодой мудрости собеседника.
— Думаю, если бы дождевые тучи понимали человеческую речь, то всё же глагол «дождитесь» для них означал бы не, что он означает для людей.
— Бьюсь об заклад, что сегодня пойдёт дождь.
— Конечно, биться об заклад безопаснее и приятнее, нежели биться, например, о каменную стену головой, но в заключении пари тоже есть опасность — можно проиграть. Поспорили вы, например, с кем-то на собственную жену, что сегодня пойдёт дождь, а дождь взял да не пошёл. Всё — проиграли и вынуждены свою жену отдать выигравшему.
— Ну нет, на свою жену я спорить не стану. Разве только на тёщу.
— Говорят: кашу маслом не испортишь. Но, в крайнем случае, каша может быть и без масла. Поэтому предлагаю другую формулировку: крупой кашу не испортишь. Если крупа качественная и хорошо сварена, конечно. Не уверен, что кашу, в которой есть масло, но нет крупы, можно считать кашей.
— Она была то ли в чёрном белье, то ли в белом чернье.
— Мы не знаем, о чём думает волк, перегрызая горло барашку. Может, он думает по-своему, по-волчьи: «Прости меня, грешника, Господи, ибо Ты сам меня таким создал. Аминь».
— Я вижу, ты совершенно не умеешь грустить. Давай, научу.
— Ай!!! Больно же!
— Не обижайся. Просто для грусти должен быть повод.
— Каждая собака знает, что гав гав ррр гав ууу гав ррр.
— Он не бросает слов на ветер. Ибо пустые обещания даёт только в безветренную погоду, или же в помещениях, где ветра вообще не бывает.
— Человек создан для счастья, как мы — птицы — для полёта, — сообщил страус пингвину.
— Я думал, что это мусор из сортира, а оказалось — произведение современного искусства: абстрактная живопись коричневой субстанцией на туалетной бумаге.
— Милостиво прошу вас, сударь, ну позвольте мне дать вам по морде. Ну хоть разочек. Не откажите в такой любезности, Христом-Богом умоляю!
— Он человек на букву «г». Нет, не в плохом смысле. Просто его зовут Григорий.
— Насколько я помню уроки истории, первым обматерил Киев князь Вещий Олег: сказал, дескать, Киев — мать-перемать городов русских.
— Я вот всё думаю: где же мне лучше встретить этот праздник — в кругу семьи, или же…
— А какие ещё варианты?
— В овале семьи, в прямоугольнике семьи, в ромбе семьи, или, например, в трапеции семьи.
— Можно вас на минутку?
— Нет-нет, у меня сейчас полон рот забот, и полные ноздри проблем!