Он чувствовал, что в этих золотых октябрьских деньках разлита сама радость жизни, её эротическая чувственность. В такие дни все девушки становятся необыкновенно соблазнительными: они, будто, обретают какие-то новые, такие упругие и грациозные формы, что глаз не отвести. Через несколько формы эти сдуваются, и девушка больше не выглядит такой желанной, но это уже не важно: природа своё дело сделала. Грех упускать такой день.
Наташа была несчастной девушкой. Дура-мать привила ей чувство женской неполноценности, а страх остаться в девках лишил её разборчивости в выборе партнёров и значительно занизил самооценку. Тут и подоспел Дмитрий. Он не ошибся: страх потерять мужское внимание не позволил ей сопротивляться, когда у себя на кухне он молча, без всяких слов любви, задрал ей юбку и толкнул в спину, руками на стол. «Поехали!», — сказал он тогда и принялся изгонять из неё всю её неполноценность.
Иногда ей не хотелось, — он не настаивал. У Наташи был жених, и они, вроде как, собирались расписаться, но пока она регулярно, раз в одну-две недели сообщала своим домашним, что её опять поставили в ночное дежурство и приходила к Дмитрию, от которого вместо слов любви она слышала только «Поехали!» и «Но! Залётная!». Так и жили.
Сегодня она устала на работе, и после обязательной программы — поперёк дивана и всегда сзади — Наташа быстро уснула.
Дмитрий погасил в доме свет, лёг рядом, и тут его как током шибануло, — в проёме окна он отчётливо увидел очертание человека, заглядывающего со двора в комнату.
Дмитрий бросился в сени, схватил топор и выбежал на крыльцо. У окна никого не было. Он резко оглянулся и стал всматриваться в темень двора. Как назло, фонари на улице сегодня не горели и на небе не было луны. С топором на изготовку, то и дело вслушиваясь в тишину, он обошёл вокруг дома, но никого не обнаружил.
Наташа спала сладким, молодым сном, а он этой ночью не сомкнул глаз. С топором, лежащим на расстоянии вытянутой руки, он до самого утра смотрел в окно.
— Отпустили мы твоего приятеля, — весело через изгородь крикнул сосед, когда утром на патрульной машине его привезли домой с ночного дежурства.
Набиравший в этот момент воду из садового крана Дмитрий даже забыл закрутить вентиль.
— Как отпустили?
— А ты думал, что мы его посадим, что ли? Паспорт у него в порядке…
— Да это не его паспорт!
— Дим, Дим, я тебя люблю как соседа и как человека, но позволь нам решать, у кого паспорт настоящий, а у кого фальшивый, да?
— А ЗАГС?
— А что ЗАГС?
— Там должно храниться свидетельство о его смерти. Вы запрашивали ЗАГС?
— Такие запросы не по нашей, а по оперативной части. А оснований-то у нас нет.
— Как нет оснований? Он пользуется паспортом умершего человека.
— Кто тебе это сказал?
Дмитрий хотел ответить, но осёкся. То, что ему сказала какая-то бабушка, выглядело не солидно, а то, что он нашёл в морге, похоже, вообще никого не интересовало.
— Но как же так? Он зарегистрирован в квартире, в которой давно живут другие люди. Если бы вы проверили…
— Ой, слушай, не грузи меня. И так башка раскалывается. В чём проблема-то? Он тебе угрожал?
— Нет, — ответил Дмитрий, разумеется, не упомянув прошедшую ночь.
— На нет и суда нет. Просто забудь, — уходя, напутствовал его сосед.
За следующий месяц Дмитрий похудел на 8 килограммов. Темпы снижения веса были такими стремительными и явными, что коллеги по работе начали беспокоиться состоянием его здоровья.
— Сел на диету, — объяснял он всем.
Все понимающе кивали головой и не верили ему. Цвет его лица приобрёл жёлтый оттенок, и коллеги подозревали худшее. Дмитрий чувствовал, как за его спиной шушукаются врачи, предполагая самый худший диагноз, но раскрыть истинную причину своего физического упадка он не мог даже самым близким друзьям.
Разве мог он рассказать, что каждую ночь кто-то стучит ему в окно, после чего он вскакивает с кровати и бегает с топором вокруг дома? Разве кто-нибудь поверит, что по ночам к нему приходит его пациент, который, на самом деле, умер 32 года назад? Как врач-психиатр, Дмитрий прекрасно знал, что весь этот бред прекрасно вписывается в симптомы белой горячки. Вот почему он носил всё в себе.
И с каждым днём становилось всё труднее. Это очень страшно, когда какой-то упырь ночами заглядывает тебе в окно или стучит по стеклу. Но ещё страшнее было то, что никто и никогда не поверит в это. Всё чаще и чаще Дмитрий вспоминал свой диалог с «охранником», казавшийся ему теперь зловещим: