Мадлон приподняла крышку на котелке, сказала: «Нет» и прибавила огонь. Горелка загудела громче, синеватые язычки газового пламени охватили бока котелка. Газ на Нарате был очень дешев, и подобные горелки, лампы и плитки пользовались у колонистов большой популярностью. Гордон поудобнее привалился к камню, вытянул ноги и принялся сворачивать папироску.
Шла вторая неделя работы на горе. Мадлон успела побывать в двух маршрутах с Новаком, столько же раз — с Гордоном, и один раз сходить в пещеру со Стривером. Пещера ей не понравилась — темно, сыро, грязно — да и в обществе уныло-саркастичного Ленни Мадлон чувствовала себя неуютно, потому что никогда не могла разобраться, шутит ли тот или говорит всерьез.
Ходить вместе с Новаком ей тоже не понравились. Наверное, Виктор был неплохим руководителем и ученым, но напарник из него оказался довольно скучный. Он совсем не стремился побольше показать и рассказать новичку, а может быть, считал, что Мадлон все равно ничего не поймет. Она пыталась расспрашивать, но тот отделывался короткими фразами, и при всей своей нечуткости Мадлон ощущала, что Новак считает ее обузой и был бы рад, если бы она осталась в лагере готовить еду.
А вот старик Гордон недаром преподавал на Земле — ему нравилось объяснять, рассказывать, показывать и учить. Он с удовольствием отвечал на вопросы, и хотя в голове у Мадлон задержалось не так уж много, но теперь она могла отличить кварц от кальцита, знала, что такое жила и как выглядит скарн. Гордону юная напарница тоже пришлась по душе. Они ходили недалеко (для дальних маршрутов у отряда был глайдер, но пока на нем еще никто не летал) и возвращались в лагерь раньше всех. Заметив, что Мадлон откровенно не любит и не умеет готовить, Гордон взял на себя и ужины. Теперь она только помогала ему — чистила, резала, бегала за водой, мыла посуду и прибирала на кухне.
Этим утром Гордон повел ее к месту, которое на карте было обозначено как Красный ручей — дроны принесли оттуда несколько интересных образцов. Вместе с Мадлон старик прошел от истока к месту, где поток падал с обрыва, взял пару десятков проб и, довольный, объявил, что можно пообедать и возвращаться.
Они устроились на берегу ручья в тени деревьев, ждали, пока закипит вода и смотрели на подернутую туманом равнину внизу. Мадлон различала развалины Старого Города, блестящую полосу Большой реки и слабые очертания Нильского хребта. Вершины были низкие, сглаженные и почти бесснежные, лишь на отдельных лежали маленькие белые шапочки.
Гордон раскурил папироску и задумчиво проговорил:
— Бывал я как-то на вершине Муравейника — это три с половиной тысячи метров — так оттуда в ясную погоду и в хороший бинокль можно разглядеть Океанский хребет и Ущелье Торнадо, откуда к нам всегда непогоду приносит. Н-да… Высокая гора этот Муравейник. Раньше-то про него так и говорили: гора посреди пустыни. Никто им особенно не интересовался, таких гор и на Земле хватает, взять ту же Рорайму… А в позапрошлом году наш Виктор открыл первый вход в подземелья, выяснилось, что гора-то не просто гора, и началась шумиха. Какой-то шутник даже запустил утку, что плато полностью искусственное, этакий гигантский заброшенный город. Это чепуха, конечно. Сама гора имеет естественное происхождение, но то, что ниже Первой ступени все изрыто и переделано аборигенами — это факт.
— А в катакомбах вы были, доктор Гордон?
— Да, меня водили туда на экскурсию. Виктор водил, тогда я с ним и познакомился. Но я, знаешь, не любитель подземных пространств, так что далеко мы с ним не пошли. Не понравились мне эти туннели. Свет, который непонятно откуда идет, эти странные стены… Ну, да ведь я не археолог. Виктор и его товарищи были в восторге.
— А правда, что в подземельях есть ловушки? Мне вчера Анни рассказывала…
— Да, — подтвердил Гордон. — Вначале в катакомбах потеряли несколько роботов-разведчиков. Связь с ними пропала, рассчитывали просмотреть видеозаписи, когда роботы вернутся, но те так и не вернулись. А потом потерялся какой-то парень. Ну, ясное дело — чрезвычайное происшествие, срыв работы, поиски, то, се… Искали его два или три дня, нашли живого и здорового, только отощавшего. Он рассказал, и записи с его путевого компьютера это подтвердили, что его отрезало от входа внезапно возникшей стеной. Ребята вышли к нему по другому туннелю. Потом было еще несколько подобных случаев — из ниоткуда появлялись стенки или туннель менял направление. Больше всех не повезло — ну, или повезло, тут уж как посмотреть — этой аспирантке… Забыл фамилию… В общем, та, которая первая увидела самодвижущиеся дорожки и лифты. До сих пор, насколько мне известно, никто не нашел внятного объяснения тому, откуда эти движущиеся платформы берут энергию, зато точно выяснено, что они активируются при приближении человека. Так вот, аспирантка со своим напарником сдуру решила прокатиться. Катались ребятишки, насколько мне помнится, сутки напролет, пока на них другая группа не вышла. Эту историю обычно не рассказывают, но ты, наверное, слышала от своей матушки… Словом, после этих случаев молодежи и волонтерам запретили работать за пределами привходовой зоны, дальняя часть туннелей считается опасной территорией, и туда теперь ходят большими группами в сопровождении кучи машин. И нормальной карты подземелья до сих пор не существует. Думаю, в ближайшее время она вряд ли появится — там очень сложно работать. Собственно, это одна из причин, почему сейчас Виктор здесь, а не в нижнем лагере. Он считает, что пока внизу плутают и ходят кругами, он сверху пройдет к самому сердцу Муравейника. Гора изрыта не только искусственными туннелями, здесь полным-полно естественных пещер, и Виктор надеется, что какая-нибудь выведет вниз, в рукотворные пространства под Первой ступенью. А так как он не большой умелец по пещерам лазить, то взял себе в помощь этого спелеолога-индивидуалиста, Стривера, — тут Гордон неодобрительно фыркнул. — А сам, как видишь, ходит по гротам, смотрит, нет ли среди них искусственных выработок, да ищет артефакты. Я-то считаю, что подземный город не поднимается выше Первой ступени. В нижних туннелях нет ни капли воды, тогда как здесь, в верхних пещерах, текут реки и ручьи. Значит, воду специально отводили от нижнего этажа, а от верхних отводить не стали — видно, не было нужды, не собирались они жить или работать выше Первой ступени. И по той же причине я сомневаюсь, что естественные пещеры пересекаются с туннелями. Если бы пересекались, после дождей в туннели текла бы вода. Виктор думает по-другому — что же, посмотрим, кто окажется прав, — он погасил окурок, сел и заглянул в котелок. — Закипело! Завари чай, а я достану наши припасы.
Они неторопливо пообедали, потом Гордон улегся отдохнуть и выкурить еще папироску. Мадлон, ополаскивая на берегу котелок и кружки, заметила на отмели молочно-белый камешек, пронизанный какими-то золотистыми нитями. Она подобрала гальку и показала геологу — может, это действительно золотоносный кварц?
— А ты глазастая! — похвалил ее старик, рассматривая находку в увеличительное стекло. — Но это не кварц и не золото, — он убрал лупу, зачем-то сложил руки ковшиком и посмотрел на камень сквозь пальцы. — Ты гляди-ка… Поверить не могу… Похоже, это тот самый минерал, который мне показывал покойный Алекс Лэнсинг в первой экспедиции. Видишь, светится в темноте? Алекс где-то обронил камешек, и больше мы таких не находили, к сожалению. Нам с тобой сегодня очень повезло! — он сделал пометку в дневнике и, бормоча: «Не потерять бы мне этот образец», принялся упаковывать гальку.
Мадлон уже не первый раз слышала, как Гордон мимоходом упоминает события из первой экспедиции, но не могла понять, что он имеет в виду. Вообще-то в отряде, который сорок с лишним лет назад впервые прибыл на планету, был какой-то Гордон. Он еще встал во главе после гибели капитана Накамуры и руководителя экспедиции Ратникова. Неужели этот?..
Она спросила. Старик, продолжая копаться в рюкзаке, кивнул.