«Надо идти, — подумала она. — Это место ненадежное, он легко найдет меня, а я почти ничего не вижу вокруг. Надо отыскать какую-нибудь расщелину повыше — там будет хороший обзор».
Мадлон тихо пробиралась в кустарнике, пока кусты не закончились. Впереди лежала прогретая солнцем осыпь. Какой-то частью сознания Мадлон внезапно увидела себя со стороны: крадущаяся по раскаленным камням лысая исцарапанная девушка в купальнике, короткой клетчатой рубашечке и высоких ботинках, с длинным острым ножом в руке. Ей захотелось смеяться — настолько нелепой показалась нарисовавшаяся картина… Вот и край осыпи. Мадлон перепрыгнула с последнего камня в траву, и тут же возле уха что-то сверкнуло. Чтобы понять, что это, не требовалось оглядываться.
Она кинулась бежать. Второй выстрел. На валуне рядом образовалась вдавлина, запахло горелым лишайником. Третий. Луч прожег рубашку и кожу на плече, Мадлон споткнулась и покатилась, каждую секунду боясь наткнуться на лезвие собственного ножа или выронить этот нож — неизвестно, что оказалось бы хуже… Но ни то, ни другое не произошло. Она вскочила, помчалась дальше, не чувствуя боли от ушибов и ссадин, обогнула край скалы и влетела по колено в воду. Черт! Это то самое место перед гротом, где чуть не утонула Анни и куда потом смыло Стривера! После дождя вокруг и в гроте стояли глубокие лужи, а в открытый Новаком и Анни ход утекал ручеек. Дальше бежать некуда, только вверх на склон, но там голая осыпь, все просматривается, не спрячешься. А впереди через пятьдесят метров — обрыв, отсюда видны деревца, раскачивающиеся на краю. Если прятаться, то только в пещере.
Увязая в грязи, Мадлон пробежала в грот. Торопливо подняла фонарик с шеи на голову, включила, посветила в дыру. Ничего не видно, только вода плещется… Мадлон легла на бок в ручей и съехала вниз. Она приземлилась в жидкую грязь, ноги ушли почти по колено. Поспешно выбравшись из лужи на камень рядом, посветила по сторонам: широкий каменный коридор, высокий потолок, выщербленные стены, на полу — щебень и галька, в промежутках — глина. Звенит падающий из дыры наверху ручей. Сыро и холодно. «Я долго здесь не просижу», — подумала она.
Какой-то шум наверху… Она замерла, прислушиваясь. Точно, Стривер здесь! Мадлон ринулась по коридору. Поворот, еще один. Возле стены большой камень. Мадлон заглянула за него без всякой надежды и увидела трещину, узкую, но достаточную для человека ее комплекции. Из коридора эту расщелину не видно, можно спрятаться. Она втиснулась и выключила фонарик. Запоздало подумала: «А следы? Наверняка я оставила много грязных следов!»
Послышались мягкие быстрые шаги. Стривер остановился, немного не дойдя до ее убежища, и позвал:
— Мадлон? Эй, Мадлон!
Она молчала, вжимаясь в узкий промежуток между холодными стенами. Много лет назад она вот так же пряталась в нише служебного коридора на сотом уровне мегаполиса. Иногда во сне она заново переживала те минуты. И теперь Мадлон подумала, что, наверное, и эти минуты ей тоже будут сниться: холод, тьма и негромкий вкрадчивый голос Стривера.
На стене рядом задрожал отсвет. Похоже, Стривер остановился и оглядывается. Интересно, откуда взял фонарь, неужели успел сбегать в лагерь?.. Ах да, он же все время таскает фонарик в кармане, вместе с сигаретами.
— Мадлон? Я знаю, ты где-то здесь.
Луч замер на трещине выше камня. Мадлон видела отблески света в каплях воды на стене. Если Стривер обогнет камень и сунет голову в трещину… «Тут-то я и перережу ему горло», — решила она. И на секунду ей захотелось, чтобы именно так и случилось. «Иди, — мысленно поторопила она Ленни. — Сделай еще пару шагов, загляни сюда…» Вот она — настоящая власть над чужой жизнью, вроде той власти, которой обладал в свое время Мортон! Но нет, она не может зарезать Стривера просто так, надо дождаться, пока он сам попытается убить ее, а он, конечно, не решится приблизиться, а подстрелит издалека.
Ленни снова заговорил, негромко и убедительно:
— Послушай, мы можем договориться. Видишь, я убрал пистолет?
«Ничего я отсюда не вижу», — подумала она.
— Если ты пообещаешь молчать, я не убью тебя. Если ты дашь мне слово, я поверю. Я знаю, ты не солжешь.
Мадлон молчала и сжимала челюсти, чтобы не стучать зубами от холода.
— Я не хотел убивать того парнишку, — сказал Стривер. — Так уж неудачно получилось. Я думал, что он ушел с нашими начальниками и вернется к обеду, а он вдруг вылез из кустов прямо к нам с Анни. Я не мог оставлять свидетеля.
«А что насчет Анни?» — подумала Мадлон.
— И Анни я тоже не хотел убивать, — сказал Стривер, словно расслышав ее невысказанный вопрос. — Но я не мог дальше оставлять… Не хотел больше видеть ее в этом мире… Постоянно думать о ней, знать, что она где-то есть, но совсем не нуждается во мне… Думать о ней и знать, что она-то обо мне совсем не думает… Это было единственным выходом. Так лучше для всех, для меня и для нее. Ты не поймешь, ты слишком умна, чтобы чувствовать… Выходи. Ты, может, боишься, что я буду над тобой издеваться? Боже, как тебе только в голову такое могло прийти! Я не какой-нибудь маньяк, я все делаю быстро и чисто. Один выстрел. Ты даже не успеешь понять, что случилось.
«Это, конечно, ободряет. Но я не хочу умирать, вот в чем проблема».
— В конце концов, какая тебе разница, останешься ты в живых или нет? Почему ты так дорожишь своей жизнью? Ведь ты совсем одна в мире. Я тоже одиночка, и я своей жизнью почти не дорожу. Я могу пообещать тебе, что застрелюсь сам, как только застрелю тебя.
«А нельзя ли, чтобы ты застрелился, а я ушла наверх?».
— Жизнь каждого имеет смысл, пока связана с жизнями других, пока люди помогают друг другу и привязаны друг к другу, — продолжал Ленни. — Но ведь ты никого не любишь, и тебя тоже никто не любит. В конце концов, любовь и есть единственный смысл существования каждого. Но я ничуть не сомневаюсь, что ты легко обходишься без нее, чертов маленький мутант! — судя по звуку, он пнул камень, и Мадлон инстинктивно сильнее вжалась плечами между мокрых стен. — Только это не значит, что твоя способность делает тебя полезной человечеству. Нет. Такие как ты, вредны, вы еще хуже андроидов…
Он говорил что-то еще, но Мадлон уже не слушала. Машинально стараясь втиснуться подальше, она вдруг поняла, что за спиной щель расширяется, что она проскочила самое узкое место и может развернуться. Не зажигая фонаря, она повернулась, тихо сделала шаг, еще один… Голос Стривера отдалялся и скоро совсем заглох. Мадлон рискнула включить фонарик, прикрывая свет ладонью.
Это опять была галерея вроде той, по которой она прибежала сюда. Мадлон пошла, стараясь ступать как можно тише, но от холода двигалась неуклюже и споткнулась о камень. Тот провалился в трещину в полу, загремел где-то внизу и с оглушительным плеском обрушился в воду. Позади раздался шорох. Проклятье, это Стривер продирается за ней! «Может, он не пролезет, застрянет?..» Она услышала топот ботинок и поняла, что он пролез. Бежать!
Мадлон пронеслась по галерее, оказалась на повороте, свернула. Следующий перекресток, еще один поворот… Она чувствовала, что еще немного — и перестанет запоминать дорогу. Интересно, по какому из этих коридоров прошли Новак и Анни?.. Она услышала нарастающий шум воды. Галерея закончилась. Мадлон стояла на обрыве перед водяной завесой. Водопад вырывался из темноты по левую руку, водяные струи врезались в уступ, на котором стояла Мадлон, пересекали его и срывались дальше, в темноту. Мадлон не знала, что там, внизу, луч фонаря тонул во тьме и тумане. А на стенах галереи уже задрожали отсветы фонаря Стривера.
В стене слева, под водопадом, как будто виднеется ход… Рискнуть, пройти? Ее почти наверняка смоет с обрыва, но если она останется здесь, то тоже погибнет. Но точно ли там есть проход? Быть может, ей показалось?.. Мадлон подошла поближе, не обращая внимания на грохот и шквальный ветер. В течении подземной реки существовал свой ритм. Струи били то сильнее, то тише, и в один из моментов, когда водопад чуть ослабел, Мадлон увидела широкую щель за водяной завесой. Раздумывать и даже всматриваться было некогда, Мадлон бросилась под поток. Она никогда не думала, что вода может бить с такой силой. В мыслях мелькнуло: только бы не упасть, иначе я захлебнусь… Но она уже проскочила под водопадом и вбежала в новый коридор.