Какие-то занятия до обеда были, но если спросить у участников сборов, что и кто преподавал, никто не смог бы сказать. Неизвестно. Поскольку все не так давно были студентами, на занятиях играли кто во что горазд – крестики-нолики, выписывание слов, угадывание слов и т. п. Не играли только в преферанс, так как в преферанс предстояло играть весь вечер, а может быть и ночь – это уж как карты лягут. Довольно быстро приноровились играть на деньги в слова. Игра обычная – из букв некоторого длинного слова составляются все возможные слова. После вычеркивания одинаковых за оставшиеся начисляются очки – чем длиннее слово, тем больше очков. Разница (каждый с каждым, так как в игре могли принимать участие любое количество участников) умножается на стоимость очка в копейках. Выиграть много трудно, так как большинство – профессионалы. (Если, например, он видит слово «автор», то он автоматически выпишет «товар», «отвар», «тавро», «рвота» и еще долго будет спорить по поводу существования слова «втора», объясняя, что так называют вторую скрипку в оркестре.)
Поскольку в части не было солдат, не было и казармы и вообще гарнизонной инфраструктуры, что также способствовало расслаблению. Занятия проходили в клубе, а под жилье было переоборудовано какое-то помещение, в котором и расположились человек сто. Двухгодичники были со всего Союза, от Одессы и Ленинграда до Алма-Аты и Хабаровска. Математики, физики и прочие радиоинженеры. У основной массы распорядок был простой: до обеда игры на занятиях, после обеда отдых, а вечером другие игры – на нескольких столах расписывались «пульки», за другими выпивали, кто-то играл в шахматы или настольный теннис, кто-то читал. В субботу и воскресенье занятий не было, и все дружно небольшими группами, кто с кем скентовался, выдвигались в город – в баню, рестораны и т. д. Денежное довольствие все получили на два месяца вперед – денег для бывших студентов было много. Иногда было интересно просто поболтать.
На сборах встречались интересные ребята, большинство были с техническим или физико-математическим образованием. Человек десять – из Харьковского университета, физики и математики, все евреи (создавалось такое впечатление, что в Харькове вообще живут только евреи). Абакумов учился в Одессе и евреев, мягко говоря, недолюбливал, а Блинову было все равно, а с ними интересно.
С двумя он подружился. Они были совершенно разные. Миша – весьма типичный, смуглый, субтильный, уже с залысинами, мягкий, очень пессимистичный (с печатью двухтысячелетней гонимости евреев на лице), всегда о чем-то думал, и с ним было интересно просто философствовать. Он все хотел бросить курить – покупал пачку дорогих сигарет и отдавал Блинову, надеясь, как он говорил, что жадность, в конце концов, заставит его бросить курить (на сборах он так и не бросил). Лёня, напротив, рыжий с шевелюрой, экспансивный до агрессивности. Играл на деньги во все что угодно, начиная с преферанса и кончая домино. На занятиях они с Блиновым играли в выписывание слов из букв длинного слова, договорившись о цене за слово. Однажды к ним захотел присоединиться кто-то из Ленинграда, и они «обули» его, как Лёня говорил, рублей на десять (немало).
Вечером играли в преферанс, и народ собирался вокруг их стола не столько последить за игрой, сколько посмотреть спектакль одного актера, который разыгрывал Леня. Он дергался, вскакивал, заламывал руки, причитал, что-то вроде «меня чехлят, на меня набрасывают чехол», после чего скандировал «че-хол, че-хол» или «я – несчастный зачесанный серенький козлик», изображая при этом рожки. Всяких пословиц у него был мешок. Были совершенно замечательные, такие как: «Если гора не идет к Магомету, то пусть она идет к е… матери» или «Лучше синица в руке, чем х… в сраке». И т. д. Матерщинник был жуткий, а в казарме сам бог велел. На реплику одного из интеллигентных молодых людей, что он предпочитает приличные анекдоты, которые можно рассказать в любом обществе, Лёня сказал, что анекдоты бывают либо смешные, либо приличные, и рассказал такой:
Гусар с дамой на балу. Скучно.
Дама: «Поручик, а давайте играть в пикантные двусмысленности».
Гусар: «А как это?»
Дама: «Ну вот, например, я вам говорю – поцелуйте меня в жо, поцелуйте меня в жо, поцелуйте меня в желтую перчатку».
Гусар: «А, понял – х… вам в ро, х… вам в ро, х… вам в розовые губки!»
Вся казарма надрывала животы, ржала и рыдала минут пять. И еще долго слышались всхлипы и стоны людей, которые были не в состоянии остановиться. Сейчас так не смеются, а Леня с Мишей наверняка ностальгируют где-нибудь в Америке – лучше синица в руке.