– Извините, – сказала Людмила Петровна вслух. «Две ослицы», – мысленно провела она генетическую прямую от бабушки к внучке, вспомнив Ваню из ее группы.
Уже много лет она работала ночной няней в круглосуточном детском садике для детей с ДЦП. И члены их педагогического коллектива работали там, в основном, по много лет.
Любовь к детям? Наверное. Но любовь к детям – это все же нечто эфемерное. Главное все же терпение, особенно учитывая специфику их учреждения. Вот подруги Людмилы Петровны – добрые, отзывчивые, любящие природу, животных, детей – обе в один голос признавались, что и дня не выдержали бы на месте Люси.
Текучка кадров у них имелась, конечно. Многие устраивавшиеся к ним на работу на разные должности надолго не задерживались. Но те, что оставались, работали годами. На этот педагогический костяк и опиралась их заведующая, тоже много лет проработавшая в своей должности.
Детки у них, как и в любом садике для здоровых детей, были разные: умненькие, не очень, злые, избалованные любящими родителями и запуганные неблагополучными, глупыми или пьяницами. Порой они выдавали такие перлы, что всякий раз Людмила Петровна клялась себе в следующий раз непременно записать услышанное, да как-то все было недосуг, а потом забывалось. Иначе она на старости лет издала бы книжку – не хуже знаменитой «От двух до пяти» детского писателя Корнея Чуковского.
Был, к примеру, у них мальчик Кирилл, из богатенькой семьи. Болезнь не слишком ранила его, он только сильно прихрамывал. И садик посещал, ожидая операции, только ради общения со сверстниками. Папа что-то там такое, – бизнесмен, короче. Мальчик рос вредненький, очень избалованный, залюбленный и временами довольно неадекватный. Дружить с ним никто из детей не хотел.
Однажды вместе с Кирюшей в группу прибыла объемистая сумка, полная игрушек, и Кирюша после завтрака начал их раздавать детям. Вокруг него мигом образовался детский водоворот. Кирюша в тот день был в фаворе у коллектива.
Дети, приносящие игрушку в садик (те, кого родители забирали вечером домой), обычно не оставляли ее. Кирюшу домой забирали. Ближе к вечеру Людмила Петровна сказала Кирюше:
– Давай начнем сейчас собирать твои игрушки в сумку, чтобы, когда папа приедет, долго не искать.
– Совсем не будем собирать, – сказал пятилетний Кирюша. – Это же акция!
По младости лет он не догадывался, что все разовые акции производят краткосрочный эффект, и полагал, что раз и навсегда укрепил свои позиции в коллективе…
А как-то Варе, которой, помнится, было четыре, не спалось, и она увидела в окне в ночном небе звезду.
– Какая красивая, – сказала она. – Я хочу ее лизнуть.
– Не получится. Она очень далеко, на небе! Хочешь, я сниму тебе звезду с елочки, и ты лизнешь один разочек.
– Ты не понимаешь? С елочки – не настоящая.
– Чтобы лизнуть настоящую, надо лететь в космос.
– Придется слетать! Вот вылечусь – и слетаю.
В детстве нет неразрешимых проблем.
А мальчик Ваня был фантастически талантливым шкодником. Он фонтанировал каверзными идеями. Причем, по какой-то закономерности, идеи он только генерировал, а воплощать их в жизнь приходилось другим детям. И, соответственно, отдуваться.
У Вани как-то был день рождения. Детки исполнили песню для именинника, надарили ему рисунков. Воспитательница пожелала вырасти хорошим человеком и, применяя эвфемизмы, – не устраивать пакостей ребятам.
– Ничего не выйдет, – отмахнулся Ваня, поглощенный разглядыванием подарков. – Я такой уродился!
– Ванечка! – с гипертрофированным в педагогических целях удивлением воскликнула воспитательница. – Ты хочешь сказать, что ты уже знаешь, что будешь плохим человеком?
– Ну, гены же!
– От кого же у тебя такие гены?
– Точно пока не знаю. Мама говорит, папины. А папа говорит, мамины.
В голосе его звучала горделивая обреченность человека, покорившегося судьбе.
Видимо, когда на небесах заключался брак молодой пары, небеса уже имели какие-то планы в отношении их первенца. Глядя на стоявшего в углу или сидевшего на стульчике в изоляции наказанного приятеля, Ванятка ни разу не признался в своем активном участии и львиной доле вины. Он смиренно и безропотно нес уготованный ему крест.
Вероятно, первопричиной Катькиного ослиного упрямства были тоже гены.
У подъезда Людмилы Ивановны стояла машина скорой помощи, и у Люси рефлекторно сжалось сердце. Казалось бы, с чего? Милка в Саратове, с ее соседями по подъезду у Люси знакомство шапочное, «здрасьте – до свиданья», хоть и ходят в гости к подруге они с Зоей не один год.