Сразу после завтрака Лефарн попросил Раису остаться.
– За работу, - объявил он.
Казначей доставил в его кабинет очередную партию бухгалтерских книг. С каждым новым визитом к Лефарну он выглядел все более осунувшимся: рано или поздно дотошный поврун должен был обнаружить его хитрости.
– Сегодня утром вы нам более не понадобитесь, - отпустил его Лефарн. - Возвращайтесь перед обедом. К тому времени, я надеюсь, у нас появятся вопросы.
Казначею явно не хотелось упускать из виду свои бумаги, однако он повиновался. Лефарн показал документы Раисе.
Та лишь развела руками: зваальская письменность была для нее тайной за семью печатями.
Лефарн покорно вздохнул.
– Я все забываю, что вас не готовили к полевым условиям. Но вы кое-что знаете по части финансов и управления, не так ли?
– Начинаю подозревать, что очень немного, - призналась она. - А что именно вам нужно?
– Мне нужно понять этот город - как взаимодействует правительство с экономическими и социальными институтами.
– Но вы прожили здесь почти год. А я видела только ваши отчеты. На что вы надеетесь?
– На вашу непредвзятость. Вдруг свежим взглядом вы заметите то, что я упустил. Раз уж вы не умеете читать, давайте я расскажу вам, что обнаружил в бухгалтерских книгах.
Он говорил, она слушала. Через некоторое время он прочел в ее глазах интерес. Наконец Раиса перебила:
– Никакого жалованья или заработной платы хуноблям, работающим на правительство, не полагается? Только горожанам? На что же хунобли живут?
– Очевидно, им все достается даром. В хузваале, наверное, есть рынок и магазины, но люди там просто берут то, что им понравится. Чем же еще объяснить караваны с продовольствием, оплаченные государством? Где-то в недрах этой статистики, вероятно, можно найти фургоны с одеждой, домашней утварью, обувью… Стоп, я кое-что вспомнил! Однажды я видел, как два хузваальца звонили в дом городского ювелира. Если они что-то купили, значит, у них все-таки были деньги.
– Но хунобли - это не чиновники и слуги, живущие в хузваале, - заметила Раиса. - Если это своего рода аристократия, то, конечно, деньги у них есть. Они просто не получают жалованья. В истории можно найти много примеров тому, как аристократы постепенно утрачивали власть и влияние, в то же время оставаясь обеспеченными гражданами.
Лефарн задумался на мгновение.
– Я не припомню, чтобы мне попадались отчеты о налогах, собранных в хузваале. Но если тамошним обитателям все достается даром, естественно, налоги брать не с чего. Если они не платят за жилье, - значит, нет и арендной платы, которую можно обложить налогом. Всему этому должно найтись какое-то объяснение, только вот какое?
– Может быть, все дело в системе государственного управления? - спросила Раиса.
– До сих пор мое поле зрения было ограничено профессией. Бюро утверждает, что эти города-государства - образцы демократии, но в то же время от него не ускользнули некоторые странности, в результате чего планета получила индекс Н/И. Мне не объяснили суть странностей: как получается, что эта образцовая демократия раз за разом создает прискорбно неэффективное правительство? Выборы происходят свободно, всегда имеется, как минимум, два списка кандидатов - отчего же новое правительство всегда оказывается хуже, чем старое? В последний раз все закончилось бунтом, и появился король. Мне, кстати, до сих пор неясно, каков будет следующий виток этого непонятного процесса.
– Вы сами себя загнали в ловушку, - заключила Раиса. - Укрепляя монархию, вы разрушите процветающую демократию. Однако если вы не будете ее укреплять, то вас вместе с вашим толстым Окстоном забьют камнями на рыночной площади. С чего вы взяли, будто есть что-то третье?
– Я думаю, все-таки есть, - мрачно сказал Лефарн. - Вернемся к бухгалтерским книгам.
Спустя два дня он нашел это в конце одного из гроссбухов. То было специальное приложение: записи о регулярных выплатах огромных сумм - воистину чудовищных сумм.
– Что значит «наймель»? - спросил Лефарн Раису.
Та понятия не имела.
Лефарн послал за Даггетом, но чиновник знал лишь, что так обозначается какая-то давнишняя задолженность. Сколько он себя помнит в должности управляющего, платежи регулярно отчисляются в Наймельский Фонд. Это неоспоримое обязательство. Честь города этого требует.
– Но что это такое? - настаивал Лефарн.
Послали за казначеем. Финансист говорил долго и витиевато, пытаясь напустить туману в и без того неясное дело. Однако Джедд уловил, что таинственный фонд - источник денег для аристократии: что-то вроде условного депонента. В фонд делались взносы, а хузваальцы запускали туда руку, когда им требовались наличные. Неснятые суммы накапливались для будущих нужд.
– Все платежи возрастают, - заметила Раиса, когда казначей ушел. - У Звааля огромная задолженность. Где же город черпает деньги?
– Золото, серебро и медь, из которых чеканят монеты и мастерят ювелирные украшения, поступают из городов, где есть рудники. Звааль, вероятно, расплачивается за них углем. Что касается Наймельского Фонда, то на многих планетах дворяне передавали кому-то право пользования своей землей в обмен на услуги: рабочая сила, охрана границ и прочее. Иногда брали деньгами. Без сомнения, с этим мы столкнулись и здесь. Когда-то аристократы владели Зваалем. Потом город был передан в ведение местного правительства в обмен на регулярные платежи; эти платежи производятся до сих пор. Решена очередная загадка, за которой опять ничего не стоит.
Единственное, что Лефарн знал наверняка: ему необходимо выиграть время.
Интересные сведения поступили от возчика, того, что доставлял уголь. Другие города действительно просили за топливо вдвое больше, чем Звааль. Лефарн снова вызвал Даггета и казначея. Чинуши были крайне удивлены услышанным. Им в голову не приходило сравнить цены Звааля с ценами других угледобывающих районов.
Однако поднимать цены на зваальский уголь управляющий с казначеем решительно не желали. Под натиском монаршей воли они все-таки сдались, но с оговорками. Решено было говорить заказчикам, что цены не покрывают издержек производства для дальних шахт, и Звааль вынужден поднять цены или сократить объем продаж, а соответственно, и количество клиентов. Лефарн предложил повысить цены на пятьдесят процентов; сошлись на двадцать пяти, но и этого должно было с избытком хватить, чтобы компенсировать отмену налогов на продовольствие и жилье.
Тридцатидневный счетчик перестал щелкать, и Лефарн смог наконец-то перевести дух.
– Теперь можно закончить эту утомительную болтовню и повеселиться на всю катушку, - сказал Окстон, когда Лефарн поделился с ним хорошими новостями.
Раиса с осуждением покачала головой.
– Это лишь отсрочка, - сказала она Лефарну. - Нилинт все еще в тумане. Вы упрямо били в одну точку, и теперь я начинаю понимать, с какой целью. Повышение цен на уголь поможет решить налоговую проблему Звааля, но как это отразится на бюджетах тех городов, которые его покупают? А города, которые не добывают угля и, следовательно, его не продают? Что им делать со своими налогами? Миссия Бюро не ограничивается одним Зваалем. Она распространяется на все города планеты.
– Я мог бы продолжать список подобных вопросов до бесконечности, - сказал Лефарн. - Придется вернуться к финансовым отчетам.
– А если ответ не в них? - спросила Раиса.
Он отметил, что все эти дни она усердно трудилась, никому не доставляя хлопот. Билифы сообщали, что пленница не пытается сбежать. Она прилежно учила язык и старалась узнать как можно больше о жизни Звааля. Оркестрантки научили ее играть на аэрофоне, и она приняла участие в нескольких концертах. Даже отвратительное ожерелье исчезло с ее шеи. Она его то ли укоротила, то ли сложила вдвое, и теперь носила на запястье в качестве браслета.
Когда Лефарн просил Раису помочь, она соглашалась почти с охотой. Он не мог понять, в чем подвох, и в конце концов решил: горгона не сомневается в его провале и хочет подольше задержаться в Зваале, чтобы не упустить момент торжества. Может быть, она даже придет на рыночную площадь полюбоваться тем, как горожане станут испытывать на экс-премьере свою меткость. Наверное, племянница сгорает от нетерпения.