Одно плечо поднималось — другое опускалось. Что-то похожее на коленвал. Вверх. В туфлях что-то хлюпает. Жижа. Может быть, это кровь, которая течёт из моей разодранной руки.
Прошла тысяча лет, пока пятнышко вверху не приблизилось, не приобрело контуры. Теперь я даже мог разглядеть пятно света, падавшее на кирпичи. Мне уже хватало места двигать руками и ногами, и я высвободил одну руку, уронив что-то вниз — может быть, это вывалился аккумулятор, или разводной ключ, который был у меня за поясом — не знаю. Тогда, поняв, что путешествие закончилось, я с наслаждением отодрал от лица противогаз и швырнул его вниз. И вдохнул полной грудью свежего, чистого воздуха. Хотя, очень может быть, что воздух этот был всё тем же смрадом — но мне он показался благоухающим дуновением земляничной поляны. Да. С привкусом палой хвои и разогретой на солнце смолы…
Я мечтал об одном — добраться до выхода, выползти на свет, родиться заново.
Только зря я об этом мечтал. Потому что, едва я приблизился к отверстию настолько, что мог достать его рукой, — свет заслонил силуэт кошки.
Я подтянулся обеими руками и оказался лицом к лицу… нет, лицом к морде, — хищной, щекастой, клыкастой морде здоровенной, неправдоподобно огромной кошки.
Из её глаз лился зелёный яростный свет. Она зашипела.
А потом протянула лапу, и как бы играя, запустила острый, как бритва, коготь прямо мне в глаз.
Я завопил. Я вопил, корчился, и пытался закрыть глаза руками.
А потом сорвался вниз.
Летел, и продолжал вопить, понимая, что сейчас меня вобьет в эту бесконечную кирпичную трубу, и я останусь там навеки. Сгниёт одежда, обнажатся кости. И никто не найдет скелета в этой каменной ловушке.
Но мне удалось замедлить падение, правда, ценой разбитых коленей и локтей. Раскорячившись, я завис в зловонной тьме, боясь открыть глаза и ощущая на щеках потоки горячей крови.
Кровь была солёная. И подозрительно похожая на… На слезы.
И тогда я открыл глаза. Хоть вокруг и было темно, но я понял, что никто не лишил меня глаз, что это был кошмар, видение, призрак кошки. Призрак, вот именно. И когти у неё тоже были призрачными… И плачу я — от облегчения.
Я вылез. Не помню, как — но вылез. Живой, более-менее здоровый, и даже зрячий.
Я вывалился на балкон и упал, раскинув руки. Моросил дождь, было сумрачно и серо, но это был дневной свет. И это был живой настоящий дождь — он добирался до моего лица и смывал, смывал всё, начиная с крови.
Зверски хотелось курить.
Я разделся догола, оставив всю одежду здесь же, на балконе, — как будто освободился от скверны. И пошёл в ванную.
Улёгся в пену и закрыл глаза. Я знал, что сейчас, в этот самый момент, кошки бродят по балкону, и, может быть, по квартире. Поворачивают морды на плеск воды. Натыкаются друг на друга…
Да, надо было позвать священника и освятить квартиру — так делали некоторые соседи, вселяясь в этот дом.
И одному здесь ничего не сделать. Требовался помощник. И, пораскинув мозгами, я понял: помощником сможет быть только тот, кому не потребуется много объяснять, кто и сам понимает, что к чему.
Валера.
10
Прошла жутковатая бессонная ночь.
Я стоял одетый у зеркала и натягивал на ногу туфель, который никак не налезал. И в этот момент зазвонил телефон. Я, конечно, обрадовался. Подумал, что это жена: беспокоится, наверно. В кои-то веки… Выронив туфель, прижал к уху трубку.
Это действительно была жена.
— Ты где был? — спросила она бесцветным голосом. Вопрос был настолько сакраментальным, что я поначалу растерялся.
— Когда?
— Вчера. Вечером, — в голосе добавлялось металла.
— Ну, где… Выходил куда-то… В мага…
— Не ври! — спокойным — и от этого куда более жутковатым — голосом сказала она. — Мы вчера под дверью с дочкой часа два простояли!
— А чего стояли? Зашли бы… — я всё ещё ничего не понимал.
— Зашли?? — взвилась она так, что я чуть не выронил трубку. — Дверь была изнутри закрыта! На засов! Мы чуть звонок не оборвали, дочка кулачки отбила!.. А плакала как! Даже соседка выглянула!..
Я молчал, мыслям стало тесно в голове, и голова, кажется, стала распухать.
— Ну… Может, я на балконе был, курил, может быть…
— Не ври! Не ври!..
— Ну, ладно. А как, по-твоему, где я был?
— Ах, где ты был?? Где был? Тебе лучше знать!..
Отбой.
Я чертыхнулся, поднял туфель и стал снова натягивать его. И снова выронил: новый звонок.
Схватил трубку:
— Люда, я…
— С бабой ты был! — взвизгнуло в трубке. — Сволочь!
Я выронил трубку, она ударилась о стену и стала покачиваться. Я тупо смотрел под ноги: под ногами шлялось существо призрачной кошачьей породы. Оно пыталось ласкаться, жмуря бельма, а хвост у нее противно дёргался.
— Брысь! — я машинально хотел отодвинуть кошку, но нога прошла сквозь неё.
Взял трубку. Вопреки ожиданию, жена еще была на связи, и что-то орала; сквозь её вопли доносилось дочкино: «Мама! Не надо! Ну, перестань». А потом — тещино: «Говорила я тебе — не связывайся ты с ним, говорила же!..».
— Стервы, — вдруг отчётливо выговорил я и повесил трубку.
Глянул в окно: что же это сейчас? Утро или вечер?
И увидел лишь вереницу бесплотных тварей, шествовавших из ниоткуда в никуда.
Пора бежать отсюда. Пока не случилось что-нибудь ещё хуже…