Понимая, что участие в освобождении израильтянина может принести много пользы на тяжелом карьерном пути, Калманович начинает сложные переговоры, словно разыгрывая шахматную партию и используя все свои связи. И выигрывает это, казалось бы, совсем безнадежное дело. Сейчас, я часто представляю себе Шабтая фон Камановича, занятого освобождением Мирона Маркуса, представляю, как оказываясь вне досягаемости чужих глаз, наш герой сбрасывал с лица маску уверенности в собственных силах и умолял судьбу не отнять у него этот шанс. Представляю, как заклинание, он бормотал одну единственную фразу, словно актер, готовящийся к премьере. Ту самую фразу, которую потом в апреле 1978 года впервые произнес вслух на иврите, оказавшись на глухой заставе между Мозамбиком и Свазилендом, завидев полицейских, ведущих к нему Маркуса:
– Являетесь ли вы Мироном Маркусом из Хайфы?
– Да, это я, – прозвучал ответ. Калманович почувствовал, что его отпускает напряжение, не дававшее покоя почти два года. Игра была выиграна, а будущее сулило невиданные до сих пор возможности. Наш великий комбинатор в этот самый момент распахнул для себя врата рая. Он торжественно расписался в документе о получении в руки бывшего узника и тем самым поставил точку в этой истории.
Несмотря на то, что наш герой затратил почти два года на решение этой задачи, и на дьявольскую удачу, которая сопутствовала ему в этом деле. Несмотря даже на триумф, который вознес комбинатора на вершину, он сознавал, что вершина не так уж и высока. Маркус был не самым ценным объектом для арабских спецслужб и, рано или поздно, с ним разобрались бы тем или иным образом. А Калмановича манили заснеженные пики славы, теряющиеся в облаках, потому что кроме неуемной жажды денег, он постоянно испытывал и другую жажду – желание стать могущественным владыкой, который мановением пальца решает – кого миловать, а кого казнить. Думаю, что эта черта его характера и стала потом причиной необыкновенной щедрости, которая исходила не от доброты душевной, а от сознания собственной силы. Ну, пусть не собственной, а силы денег, которые все-таки, принадлежали ему. Эта же жажда позже заманила его и в ловушку, из которой он так и не смог выбраться. А пока, он начал легкий подъем на высокую гору блаженства, ведомый лишь собственными желаниями и прихотями, отбрасывая, как ненужное, все, что могло бы помешать.
Что же приобрел Калманович в результате этой сделки? По сути, не очень многое. Но теперь он оказался вхож в Службу общей безопасности Израиля, и оказался своим человеком в организации НАТИВ, которая являлась бюро по связям с евреями СССР и Восточной Европы. Сейчас эта организация занимается евреями СНГ и стран Балтии.
Понятно, что этот подвиг незамеченным не остался, и уже в начале восьмидесятых Калмановича назначают полномочным торговым представителем в Израиле южно-африканского бантустана, вернее «независимой республики Бопутатсваны» основанной в 1977 году, одного из псевдонезависимых государств, которые белые власти ЮАР создавали для чернокожих в ответ мировому сообществу на обвинения в апартеиде. Как мы теперь знаем, все эти усилия ни к чему ни привели, и к ХХ1 веку ЮАР превратилась в обычное африканское государство, растеряв все свои достижения. Теперь уже никто и не помнит название Бопутатсвана. Да и в те времена оно было признано в мире далеко не всеми государствами, хотя Израиль его признал. Все эти марионеточные государства, входящие в состав Бантустана, являлись сырьевыми придатками ЮАР. Там добывали ванадий, хром, асбест, гранит, и благополучно экспортировались по всему миру. Огромную прибыль приносил экспорт платины. Немало денег собирали, так же, игорный бизнес и проституция, которые были запрещены в ЮАР. Бантустан просуществовал всего семь лет, а потом развалился с приходом к власти Нельсона Манделы и в ходе гражданской войны вошел в состав Южно-Африканской республики. Но все это будет позже.
В отличие от всех остальных «государств» Бопутатсване повезло больше всех. Ей повезло с президентом Лукасом Монгофой. Он ухитрился быстро поднять уровень жизни населения, намного опередив остальные бантустаны. Будучи очень амбициозным, Монгофа мечтал открыть посольства во всех странах мира, но максимум на что согласились некоторые страны, в том числе и Израиль – это на торговые представительства.