— Взгляни-ка! — Билли подвел его к комоду, на котором хранились все его богатства. — Этот камешек сверкает на солнце. А вот эту сосновую шишку грызла белка. — Мальчик оттащил гостя от комода и указал пальцем на клетку, стоящую на тумбочке. — Здесь живет мой хомячок, его зовут Ричард. Сейчас он спрятался, поэтому тебе его и не видно.
— Если у тебя есть хомяк, то зачем же тебе еще и малыш? — поинтересовался Винни.
Билли наморщил лоб и сел на коричневый плед, которым была накрыта его постель.
— Хомяк — это хомяк, — наконец изрек он. — А малыш — совсем другое дело. Ричард не умеет пускать ртом пузыри и вытворять другие забавные штуки. Хомяк не может быть ни братом, ни сестрой.
Билли вскочил с кровати и снова схватил Винни за руку.
— Пошли смотреть мои картинки! Они висели в школе на стене, а потом я забрал их домой. Там я нарисовал динозавра и самолет.
Винни долго рассматривал детские рисунки, однако не нашел между ними значительного различия. Тем не менее он одобрительно кивнул и сделал задумчивое лицо, радуясь бесхитростному желанию мальчика произвести на него приятное впечатление.
— А теперь посмотри сюда, — воскликнул Билли и, подбежав к кровати, вынул из-под матраса карманный фонарик. — Я всегда держу его ночью под рукой и включаю, если просыпаюсь. — Он спрятал фонарик на место и обхватил Винни за талию: — Спасибо за то, что ты мне его подарил!
Винни закрыл глаза, смущенный этим порывом детской доверчивой души, и потрепал мальчика по макушке.
— Мне нужно поговорить с твоей мамой. А ты пока посмотри мультфильмы. Договорились?
— Хорошо. Если заглянешь ко мне попозже, я покажу тебе карточный фокус!
— Может быть, и зайду, — уклончиво ответил Винни. Он отвел Билли в гостиную, а сам прошел на кухню и выглянул в окно.
Норин сидела к нему спиной в дальнем конце двора и яростно пропалывала клумбу. Винни подумал, что это не самый плохой способ выместить свою злость. Он собрался с духом и вышел через черный ход.
Норин заметила его, только когда тень упала на клумбу. В ее глазах он прочел глубокую боль, но уже в следующую секунду она сменилась ледяным равнодушием.
— Что тебе нужно?
— Извиниться.
— За свой обман? Ерунда, не стоит. Я не расстроилась.
Норин повернулась к Винни спиной, но он положил ладонь ей на плечо.
— Норин, это не ерунда, а серьезная проблема! Я хочу извиниться.
— Хорошо, я принимаю твои извинения. Но стоит ли из мухи делать слона, Винни? — Она обожгла его взглядом.
— Ты знаешь, что мы придавали особое значение этому свиданию, — возразил Винни.
— Но теперь-то чего ты хочешь?! — взорвалась Норин, едва не плача. — Услышать мое признание в любви? Прекрасно! Я люблю тебя, Винни. Можешь радоваться, ты победил в этой подлой игре.
— Я не играл, Норин! — замотал головой Винни. — Все случившееся между нами слишком серьезно. Поначалу мы хотели развлечься, это верно, и никто не собирался никого обижать. Это я виноват, что все так вышло.
Он провел ладонью по волосам и сел на траву.
— Будем считать, что ты недооценивал силу своего очарования, Винни. И не надо каяться, ошибку допустила я. Ведь ты всегда был предельно откровенен со мной.
Как ни странно, даже в этот момент, осознавая, что он собирается порвать с ней, Винни сгорал от желания обнять и расцеловать Норин. Не в силах скрывать горькую правду, он выпалил, глядя ей в глаза:
— Вчера я летал в Чикаго, чтобы положить цветы на могилы жены и дочери.
У Норин даже рот открылся от удивления. Этого она услышать никак не ожидала.
— Что? — Она шагнула к нему, забыв обиду.
— Вчера исполнилось ровно два года, как они погибли.
— Ох, Винни! Как же это случилось?
Норин порывалась утешить его, но не решалась, чувствуя, что ему не нужны ни соболезнование, ни жалость.
Он тяжело вздохнул, и на Норин пахнуло могильным холодом.
— В тот день мы с Валери поссорились из-за какого-то пустяка. Такое и раньше нередко бывало между нами. Мою жену бесило, что я задерживаюсь на работе и уделяю семье мало внимания. А мне в то время нужно было подготовиться к одному крупному судебному процессу, чрезвычайно важному для всей моей карьеры. И я не мог понять, почему Валери с этим не считается.
Винни нахмурился и глубоко вздохнул, словно бы собираясь с мыслями и силами, прежде чем продолжить.
— Когда настало время ложиться спать, — наконец заговорил он, — мы так переругались, что я лег внизу на диване, не желая подниматься к Валери в спальню. Дочь уснула в своей комнате наверху.