В монотонном свисте уныло тянется время. Вот и Гренландия позади, и Исландия. Красная по-лоса подползает все ближе и ближе к Ирландии. В салоне только тусклое ночное освещение. Пытаюсь уснуть, но не получается. Сижу в полудреме, прик-рыв глаза и слушая ровный шелест турбин. На нес-колько минут проваливаюсь в сон, потом открываю глаза. На экране компьютера высота и скорость по-лета. Сейчас на немецком языке, а вот уже и на английском. Опять карта с красной полосой, кото-рая никак не дотянется до Ирландии.
Ночь прошла - очень быстро, по сокращен-ной программе, потому что мы летим навстречу времени. Под нами Европа. Ярко светит солнце. Полоса маршрута ползет вроде даже быстрее через Францию, а теперь прямо через Париж. Говорю Свете: "Еще одна мечта сбылась - пролетаем, как фанера над Парижем".
В Цюрихе, как и в Чикаго внимание служ-бы безопасности было обращено на Алиску. Всякая ее попытка пройти через контроль пресекается ве-рещанием тревожного сигнала. Что немудрено, учитывая количество навешанных на ней скобяных изделий. Кольца, цепи, шипы, перстни, шурупы какие-то. Нет, шурупов, кажется, не было. Зато были замшевые сапоги на гигантской платформе, которые Алиску заставили снять и в Чикаго, и в Цюрихе. Подростковая мода явно не вписывается в суровые правила безопасности.
В цюрихском аэропорту я, наконец, наку-рился до одури. В самолете курить запрещено. А еще толкуют о правах человека! Представляете - девять часов без курева! Курильщики меня поймут.
Чтобы отметить свое пребывание в Швей-царии хоть чем-нибудь кроме сизых клубов дыма, беру чашку кофе. Кофе хорош и цена впечатляет добротной солидностью - два доллара пятьдесят центов.
До Москвы лететь спокойней - самолет швейцарский, но вместо террористов со всех сто-рон безошибочно русские носы картошкой и род-ная речь. Даже поддатые среди пассажиров есть.
Все - идем на посадку. Компьютер попе-ременно на немецком и английском языках вы-свечивает информацию о высоте и скорости, а также всякие-всякости: температуру за бортом, температуру в аэропорту прибытия, местное вре-мя.... Высота и скорость уменьшаются. Уже вы-ползли из-под крыльев и загнулись вниз уродливые закрылки, уже сдвоенно стукнули выпускаемые ко-леса шасси, а земли все не видно. Всматриваюсь в серую пелену за иллюминатором и думаю о том, как воспримут Россию наши дети. Мы их вывезли в Америку без малого шесть лет тому назад. У Алиски какие-то воспоминания сохранились, а у Яшки... не уверен. Я несколько раз расспрашивал сына о России, но трудно понять, что из его отве-тов основано на собственной памяти, а что на на-ших рассказах. Да, интересно....
Земля появилась в разрывах облаков вне-запно и близко. Вглядываясь в проплывающие под нами заснеженные лесочки Подмосковья, Яшка вдруг спрашивает: "Это что, фармы?" Заинтригованный, слежу за его взглядом и вижу внизу строящийся поселок из красных кирпичных домов.
- Нет сынок, это не фермы, это просто посе-лок. -
- А что такое поселок? -
Задумываюсь: - Ну, это маленький город. -
- Так это что, уже Москва? -
- Да что ты, сынок, Москва огромная. Нет, это рядом, но не Москва. -
Подрагивая крыльями, "Боинг" несется над полосой аэродрома Домодедово. В полном соот-ветствии со всеми мыслимыми и немыслимыми стереотипами справа за забором замелькали белые березки.
Выстроившись у выхода из самолета, улы-бающиеся швейцарские стюардессы желают нам всего доброго на трех языках.
По тесной, освещенной электрическим све-том "кишке" проходим от самолета в зал аэропорта, где нас встречают первые официальные предста-вители Родины - сумрачные пограничники в пят-нистых камуфляжных куртках. Наследники стар-шины Курацупы смотрят неодобрительно и вроде как, даже, обиженно.