Фусако Сигэнобу выразила свою поддержку палестинскому делу в письме в газету «Аль-Хадаф»: «Если империалисты присвоили себе право убивать вьетнамцев и палестинцев, то и у нас должно быть право разнести Пентагон и убивать империалистов». По ее заказу был снят фильм «Красная армия» и Народный фронт освобождения Палестины объявляют мировую войну».
Сигэнобу поняла, что только серьезная акция может укрепить репутацию «Объединенной Красной армии» и обеспечить ей достойное место среди палестинских террористов, которые не занимаются благотворительностью и не станут зря тратить деньги на японских гостей. И она доказала Хаббашу, что ее можно взять в дело. Если бы не ее дьвольский ум, десятки человек остались бы живы…
Осенью 1971 года она вызвала из Японии несколько молодых людей, которых хорошо знала по леворадикальным группировкам, и предложила им пройти боевую подготовку в лагерях Хаббаша в Ливане.
Три молодых японца из «Красной армии» учились два месяца. К маю следующего года они были готовы и с поддельными документами вылетели в Европу. Три дня провели в Риме. Накануне отлета каждый нашел в своем гостиничном номере автомат чехословацкого производства, магазины к нему и советские ручные гранаты. Они сели в самолет, отправлявшийся в Токио. Одна из промежуточных посадок была в Тель-Авиве. Здесь все пассажиры вышли из самолета…
Шестьдесят семь пуэрториканцев — баптисты и пятидесятники, совершавшие паломничество на Святую землю, — сделали остановку в Тель-Авиве. Они собирали свой багаж и подтаскивали его поближе к таможенной стойке.
Трое японцев, на которых никто не обратил внимания, тоже взяли свой багаж, но не заняли очередь к таможенникам, а отошли в сторону. Убедившись, что за ними никто не наблюдает, они хладнокровно достали из своих сумок автоматы и открыли огонь.
Зал заполнился звуками автоматной стрельбы и грохотом взорванных ручных гранат. Паломники метались в ужасе, пытаясь найти укрытие. Хорошо обученные в палестинском лагере, японские террористы безостановочно стреляли из автоматов и бросали гранаты.
Первой погибла жена христианского священника, главы группы пуэрториканцев. Он сам был лишь ранен, пуля прошла сквозь Библию, которую он держал в руке, и потеряла убойную силу. Всего японцы убили двадцать шесть человек, из них семнадцать были христианскими паломниками. Такого количества смертей в Израиле не видели со времен «шестидневной войны».
Расстреляв все патроны, один из японцев взорвал себя гранатой. Другой упал рядом с ним. Третий бросился к стоявшему возле аэропорта самолету и швырнул в него гранату. Но самолет не взорвался. Покончить с собой он не успел, хотя с самого начала японцы, обсуждая план операции, решили, что станут новыми камикадзе, погибнут в бою и уж, как минимум, живыми в руки врагов не попадут.
Но третьего террориста израильтяне сумели схватить. Его звали Кодзо Окамото. Он сразу стал давать показания.
На суде он рассказал, что признался во всем следствию после того, как израильский генерал Рехвам Зее-ви обещал дать ему пистолет с одним патроном, чтобы он мог застрелиться. Генерал, правда, клялся на суде, что никогда бы не исполнил своего обещания, но эта история сильно повредила его репутации.
А люди Хаббаша, гордые собой, устроили пресс-конференцию. Один из журналистов спросил их, как они относятся к тому, что в результате устроенного ими теракта погибли совершенно невинные люди.
— Прекрасно, — последовал хладнокровный ответ, — теперь весь мир знает о нас.
Расстрел христианских паломников радостно отмечали во всем арабском мире. В то время министр иностранных дел Египта Азиз Сидки гордо заявил:
— Этот эпизод показывает, что мы в состоянии одержать победу над Израилем.
Лидер ливийской революции полковник Муамар Каддафи поставил японских террористов в пример палестинцам, которые «занимаются теориями, но не решаются поступить так, как поступили японцы».
А в штаб-квартире Народного фронта освобождения Палестины поздравляли Фусако Сигэнобу. Кровь двадцати шести убитых сделала ее одним из признанных лидеров международного терроризма.
Когда один японский журналист получил возможность встретиться с ней в Бейруте, он сказал, что на родине многие считают ее банду чумой.
— Если это так, — немедленно откликнулась Сигэ-нобу, — то мы должны заразить весь мир. Я готова быть разносчицей этой чумы.