На следующий день в школе, на уроке по русскому, я внимательно оглядывал ребят — с кого начать агитацию?
Наконец мой выбор пал на Сережку Копаева.
Сережка сидел в соседнем ряду слева, и мне нетрудно было с ним переговорить.
«Вот, — думаю, — удача: Сережка — „С“, будет играть на скрипке. Чем плохо? Это даже очень кстати — у нас в оркестре нет ни одной скрипки».
Я окликнул Сережку.
Тот заулыбался и, еще не понимая, в чем дело, принялся строить рожи. Это он умеет. Иногда мне даже кажется, по лицо у него из мягкой губки или из пенопласта — такая богатая у Сережки мимика.
— Послушай! — шепчу ему. — Я тебе что-то важное хочу сказать!
А он продолжает улыбаться и строить рожи. На всякий случай я показал ему кулак, которого он сроду не боялся, и сказал громче:
— Хочешь играть на скрипке?
Выпучив глаза, Сережка молниеносно ответил:
— Хочешь получить по шее? Ты не думай, я не шучу.
— И я не шучу!
Немного позже я узнал, что Сережкин дед когда-то учился играть на скрипке и решил посвятить в это искусство своего внука. Он по нескольку часов в день занимался с Сережкой, а на ночь рассказывал ему историю про веского скрипача Паганини.
Сережка окончательно возненавидел скрипку и наотрез отказался играть на ней.
Но я ничего этого не знал, поэтому ринулся в атаку:
— Чудак, может, ты станешь вторым Паганини!
Сережка с остервенением принялся обстреливать меня мокрыми бумажными шариками.
— Федя, не вертись! — строго сказала мне учительница.
Я замер, и тут же несколько липких комочков больно ужалило меня в лицо.
После этого я услышал свирепый Сережкин шепот:
— И когда это ты, тихоня, успел спеться с моим дедом? Ну, погоди-и-и!
Я пожал плечами: с каким еще дедом? Потом прозвенел звонок, и началась перемена. Едва я очутился в коридоре, как Сережка набросился на меня:
— Я тебе покажу Паганини! — вопил он.
Женька быстро и толково разъяснил Сережке, в чем собственно, дело.
Сережка неожиданно согласился:
— Так сразу бы и сказали. С вами в оркестре я буду играть. Даже интересно. А Паганини запирали в чулане, где крысы бегали. Охота была!
Обрадованные таким легким успехом, мы кинулись агитировать других, но никто больше не согласился, если не считать Тани.
На большой перемене я сбегал домой и притащил бабушкину энциклопедию. Тане досталась труба.
Таня почему-то обиделась, но ничего не успела сказать, потому что опять прозвенел звонок — перемена окончилась.
И тут, на уроке, вовсю заработал телеграф.
Таня что-то написала Женьке.
Зная Танин капризный характер, Женька, не распечатывая, отправил записку обратно. Тогда Таня написала:
Передай Жене, что я не согласна.
Я сообщил об этом Женьке, а он написал в ответ:
Передай Тане, что ее дело — труба. Пусть помалкивает!
Но к концу урока Женька все же уступил. Он снова поился в энциклопедии и нашел там на одной-единственной хранившейся странице на букву «Т» название еще одного музыкального инструмента — тромбон. Таня немедленно написала:
Вот это другое дело!
НУЖЕН ИНСТРУМЕНТ НА БУКВУ «Г»!
Итак, роли в будущем оркестре были распределены. Осталось достать музыкальные инструменты.
И мы с жаром принялись за дело.
Вечером Васька потащил меня к себе домой.
— Помогать будешь, — сказал он.
Васькин отец, склонившись над самодельным верстаком, точил что-то маленьким напильничком.
Мы смотрели на него и молчали. Наконец я дернул Ваську за рукав и шепнул:
— Мне домой пора.
— Сейчас! — тоже шепотом ответил Васька. — Так сразу нельзя!..
И громко обратился ко мне, словно мы только что встретились:
— Гляди, Федя, как здорово получается! Пап, это шпингалет?
Васькин отец — железнодорожник. Возможно, поэтому он любит точность и ясность.
— Говори о деле. Да покороче.
— Купи мне виолончель.
— Зачем?
— Буду играть в оркестре. Вот и Федя… Он на фаготе будет играть. Костя на контрабасе, и другие… Купи, а?
Васькин отец засмеялся:
— Виолончель ему… А ты что, умеешь играть на виолончели?
— Как же другие ребята? И я научусь!
Отец долго молчал, рассматривал шпингалет. Васька лягнул меня ногой.
— Мы купим самоучитель, — сказал я первое, что пришло в голову.
Васькин отец покосился на меня и одобрительно кивнул.
Вообще я уже давно заметил, что произвожу на посторонних родителей благоприятное впечатление. Вот почему ребята всегда и везде таскают меня за собой.