Ему нечего было праздновать.
Мирный шелест листвы, легкий ветерок, медленно плывущие облака — все убаюкивало, навевало дрему. Гилберт не стал сопротивляться: он так устал за эти годы, мотаясь с армией по всей стране, сражаясь и убивая… Он закрыл глаза и провалился в сон…
Очнувшись, Гилберт сразу же почувствовал под головой что-то мягкое, а затем ощутил, как его лба касаются теплые пальцы. Ласково отводят челку, гладят.
Гилберт неспешно открыл глаза, уже зная, кого увидит.
Эржебет смотрела на него сверху вниз, в ее глазах притаилась грустинка, но улыбка была удивительно светлой.
— Ты так крепко спал, что даже не заметил, как я пришла, — обронила она, погружая пальцы в непослушные волосы Гилберта.
— Я просто очень устал, — едва слышно произнес он, сейчас разыгрывать Великого совершенно не хотелось.
А хотелось лежать у нее на коленях, ощущая легкие прикосновения ее руки. Теперь, когда Эржебет была рядом, Гилберт ощутил, как внутри что-то лопнуло, державшего его все эти семь лет напряжение вытекло, как вода из разбитого кувшина. Все-таки, пусть они с Эржебет и ссорились, пусть в их отношениях все еще не было ясности, для него она всегда была лучшим утешением. Тихой гаванью, куда его потрепанный ветрами судьбы корабль всегда мог вернуться и бросить якорь.
— Да, тебе пришлось тяжело… — шепнула Эржебет. — Отдыхай, пока есть время, Гил. Ты заслужил отдых…
Гилберт снова закрыл глаза и сквозь дрему расслышал, как Эржебет что-то тихо напевает на венгерском. Ее мягкий, грудной голос, сложенный с необычными для европейского уха звуками мадьярской речи, успокаивал, уносил прочь заботы и тревоги…
Эржебет вернулась в Вену, а Гилберта ждали труды по восстановлению страны. Вместе с Фридрихом он сделал все, чтобы вернуть людям нормальную жизнь. Через много лет его любимый король мог умереть спокойно, оставив после себя сильную страну…
Впереди было еще много испытаний. Безумие Франциска и его поход через всю Европу. Чтобы противостоять ему, Гилберту пришлось объединиться с Родерихом — впервые за века они с Эржебет сражались на одной стороне. Но Франциск и его император Наполеон, в гениальности ведения войны превзошедший Фридриха, все равно победили, отомстив Гилберту за Ройсбах. Волна наступления французов разбилась лишь о несокрушимую глыбу — Ивана Брагинского.
Европа отошла от наполеоновских войн и продолжала жить своей обычной жизнью: мелкие стычки, территориальные споры. Гилберт начал потихоньку осуществлять свою давнюю мечту: собирать немецкие земли. И в тайне продолжал воображать, как однажды у него хватит сил разгромить Родериха навсегда и освободить Эржебет.
Бонус 1. Господствующая высота
— Мы пройдем незамеченными через Кёнигсрайхвальд, окажемся перед лагерем пруссаков и развернемся для боя прежде, чем они успеют выйти на поле и построиться. — Родерих переместил на карте фигурку, призванную обозначать его армию, а затем постучал пальцем в белоснежной перчатке по черной точке на бумаге. — Также мы должны обязательно занять вот этот холм и разместить там наши орудия. Тогда мы сможем господствовать над полем боя. Байльшмидт допустил большой просчет, не обратив внимания на эту возвышенность… Что ж, он за это поплатится.
Генералы согласно кивали — план был просто идеален: мало того, что у их армии было численное превосходство, так они еще и смогут застать пруссаков врасплох. Победа гарантирована.
В пять утра Гилберт узнал о приближении неприятеля с запада. Он отдал приказ поднимать армию по тревоге, а сам вместе с Фридрихом поскакал оценить обстановку.
— Это основные силы австрияков, — произнес король, едва взглянув на двигающихся вдалеке солдат в подзорную трубу. — Они нас перехитрили…
— И заняли выгодную позицию. — Гилберт был готов локти кусать от злости и ощущения собственной глупости, глядя на холм, где разместилась австрийская батарея.
Гилберт мог сколько угодно обзывать Родериха тюфяком, но вынужден был признать, что воевать тот умел ничуть не хуже его самого.
— Ничего, сражение еще не проиграно, — пробормотал Фридрих. — У меня есть план… Главное — захватить этот холм, иначе австрийская артиллерия сведет на нет все наши потуги… Придется послать пехоту в лобовую атаку.
— Черт, да это же самоубийство! Австрияки расстреляют наших ребят только так! — взвился Гилберт.
— А у тебя есть другие предложения? — Король говорил подчеркнуто сухо и холодно.