Людвиг лучащимся надеждой взглядом воззрился на Гилберта и активно закивал.
— О, позор на мою седую голову! — театрально взвопил Гилберт. — Дожили, младший брат не может завалить девицу!
— Вообще-то ты не седой, ты от природы беловолосый, — заметил немного обиженный Людвиг.
— Не цепляйся к словам, Люц. Это была метафора для усиления эффекта. Ладно, пошли со мной, горе ты мое.
Гилберт схватил его за руку и решительно поволок к своему кабинету, там он достал из ящика стола стопку порножурналов и торжественно водрузил перед младшим братом.
— Вот. Изучай теорию и практикуйся потом на своей Аличе.
Людвиг с сомнением взглянул на яркие обложки, с которых ему подмигивали не совсем одетые красотки.
— Не уверен, что они мне помогут…
— Конечно, помог…
Гилберт недоговорил, едва успев увернуться от метко пущенной сковородки. Опасная кухонная утварь попала в стену, да так там и застряла.
— Людвиг, милый, не слушай этого идиота. — В комнату вошла Эржебет. — Он тебе ничего путного не посоветует. Нельзя просто так набрасываться на девушку! Ты сначала должен пригласить ее в шикарный ресторан. И обязательно подарить огромный букет алых роз! Романтичный ужин при свечах… А потом вы танцуете танго, и ты медленно склоняешься к ее губам…
Из груди Эржебет вырвался томный вздох, на мгновение она мечтательно прищурилась, а затем бросила осуждающий взгляд на Гилберта.
— Кстати, меня кое-кто уже давно не приглашал в ресторан. Про цветы я вообще молчу…
— Мне всегда казалось, что тебя больше цветочков и танцев интересуют как раз набрасывания, — недовольно пробурчал Гилберт.
— Да с ними тоже проблема, — едко процедила Эржебет. — Вон сегодня ты отвернулся к стенке и захрапел. А потом и вовсе сбежал!
— Ты же говорила, что у тебя голова болит! — выпалил Гилберт.
— Но ты мог бы проявить настойчивость, — накручивая на палец локон, протянула Эржебет.
— В прошлый раз, когда я проявил настойчивость, ты поставила мне фингал под глазом…
— Так я думала, ты хочешь поиграть в гестапо…
Людвиг украдкой вздохнул, понимая, что эти двое уже о нем забыли. Он собрался тихо слинять под шумок, но тут дверь с грохотом распахнулась и в комнату влетел еще один обитатель немецкого дома, в котором последнее время после заключения ряда союзов стало очень шумно.
— Похабники! — Непокорная прядка на макушке аж встала торчком, настолько Родерих был зол. — Чему вы учите ребенка?!!!
При слове «ребенка» Людвиг озадаченно взглянул на Родериха сверху вниз, но предпочел воздержаться от комментариев.
— Людвиг, друг мой, — мягко заговорил Родерих. — Ты сможешь передать всю силу своей любви только с помощью музыки! Я уверен, столь тонко чувствующая девушка, как Аличе, оценит это! В отличие от некоторых, не будем показывать пальцем…
При этих словах Родерих стрельнул глазами в сторону Эржебет.
— Оценит-то оценит, но главное, чтобы кроме музыки он смог предъявить что-нибудь еще… Повесомее, — проворчала Эржебет.
Родерих раздраженно поджал губы, а затем подхватил Людвига под руку и потянул к выходу.
— Пойдем, мы начинаем репетировать сонату для Аличе немедленно!
Людвиг попытался возразить, что у него, вообще-то, нет слуха, но его голос перекрыл громовой рык.
— Я протестую! — потряс кулаком Гилберт. — Я не позволю тебе испортить моего брата этим своим… музици… мюзици… в общем бренчанием на пианино! Еще не хватало, чтобы Люц превратился в такого же изнеженного слюнтяя, как ты!
— Это скорее ты его испортишь, неотесанный мужлан! — выкрикнул в ответ Родерих. — Сделаешь из бедного мальчика алкаша и грубияна!
Они принялись спорить, причем Родерих убедительно доказал, что еще неизвестно, кто из них с Гилбертом больший мужлан, в порыве гнева продемонстрировав все богатство лексикона истинного интеллигента.
— Да заткнитесь вы! — наконец, заорала Эржебет, в сердцах отвесив подзатыльники обоим мужчинам. — Людвиг, между прочим, уже ушел, пока вы тут собачились.
Вся троица, не сговариваясь, тут же дружно бросилась к комнате Людвига.
Гилберт и Эржебет приникли к двери, Родерих встал в сторонке, протирая очки и старательно делая вид, что ему происходящее совершенно не интересно.
Через пару минут Гилберт печально вздохнул.
— Тишина. Эх, Люц…
— Постой, — взволновано зашептала Эржебет. — Я, кажется, слышу какие-то крики.
— Крики?! — Родерих тут же оказался у двери и прижался к ней ухом.
Гилберт и Эржебет обменялись саркастичными взглядами над его головой.