Его хватка на плече Эржебет усилилась, он уже впивался в нее пальцами, точно хищник — когтями.
Она вырвалась, оттолкнула его руку.
— Ты и сам хорош! Я тебе говорила не выставлять свои достижения на показ, не злить знать, а ты будто нарочно дразнил их. Тряс жирным окороком у голодного перед носом… Да ты практически нарывался на драку! Надо уметь быть дипломатичным! Если ты хочешь когда-нибудь создать свое государство, то придется поумерить спесь и научиться копаться во всем этом дерьме, которое называется политикой!
— Я пытался!
— Плохо пытался!
Они застыли, глядя друг на друга пылающими гневом глазами. Оба упрямые, несгибаемые, уверенные в своей правоте.
— Гил, если ты не уйдешь добровольно, я вынуждена буду двинуть против тебя войска, — отрезала Эржебет. — Я не шучу! Я не посмотрю, что ты мой друг.
— Ха, давай, будет весело! — Гилберт оскалился. — Сразимся по-настоящему!
— Хорошо, — медленно произнесла Эржебет, прищурившись. — Сразимся…
— Отлично! Щадить тебя я не собираюсь! — бросил Гилберт.
Он развернулся, белый плащ всколыхнулся у него за спиной, словно знамя.
«Я тоже не буду тебя щадить», — мысленно пообещала Эржебет, провожая его взглядом.
Но, даже несмотря на всю свою злость, она не могла не любоваться его гордой осанкой…
Войско выдвинулось в Бурценланд через несколько дней. Принц Бела рвался в бой и вызвался возглавить армию, Эржебет отправилась с ним, хотя Андраши предлагал ей остаться в столице.
— Тебе будет тяжело сражаться со своим другом, — осторожно заметил он.
— Нисколько, — непреклонно возразила Эржебет. — Он еще в нашу первую встречу бросил мне вызов, и мы так и не закончили поединок…
Она не кривила душой, может они с Гилбертом и были друзьями, но она всегда хотела скрестить с ним клинки в настоящей схватке. А еще, хоть Эржебет и неприятно было это признавать, но она понимала, что собирается драться с Гилбертом не только из-за их старого соперничества. Ей очень хотелось доказать Беле, что между ними ничего нет. Может и не только принцу, но и самой себе…
Оба войска встретились на границе Бурценланда, но сражения не получилось. От армии Ордена отделилось несколько всадников, ехавших под белым знаменем парламентеров.
Эржебет увидела среди них Гилберта и нервно стиснула поводья, так, что побелели костяшки пальцев.
«Переговоры? Сейчас?»
Она направила коня ему навстречу.
Пока Гилберт ехал вперед, в голове звучали слова Великого Магистра, снова и снова, как в замкнутом круге.
«Воевать с Венгерским Королевством это самоубийство! Мы не выстоим против большой, сильной армии. И никто не протянет нам руку помощи. Папа может поддержать нас лишь словами да молитвами. Государи соседних земель скорее выступят на стороне Андраши, ведь в их глазах мы захватчики и узурпаторы… Гилберт, я понимаю, как тебе тяжело, но мы должны покинуть Бурценланд без борьбы. Иначе, боюсь, что Орден уничтожат…»
Когда пару дней назад фон Зальца сообщил ему свое решение, Гилберт вспылил, долго спорил и грязно ругался. Но все это было лишь жалкой попыткой отсрочить неизбежное, на деле он и сам прекрасно понимал, что фон Зальца прав. Такой умный, рассудительный Великий Магистр, планирующий на несколько шагов вперед. Конечно же, его советы всегда были мудрыми и правильными. Вот только что теперь Гилберту делать с его чувствами, тот подсказать не мог.
Собирая вещи, руководя приготовлениями к отъезду, и затем весь путь до границ Бурценланда, Гилберт думал о том, почему же то, что начиналось так прекрасно, закончилось так скверно. Он проклинал венгерских вельмож и даже Эржебет, которая пошла у них на поводу. Гилберт злился на нее, ему казалось, что она променяла их дружбу на мнение своей знати. Но в то же время смутно осознавал, что и сам вырыл себе яму. Вот только признавать свои ошибки он не любил и закипал еще сильнее, обвиняя во всех бедах, кого угодно, кроме себя.
И вот сейчас Эржебет ехала ему навстречу в сопровождении своего принца и нескольких знатных господ. Но Гилберт видел только ее: холодную, строгую, собранную. И в глазах нет той теплоты, которая стала ему привычной за эти долгие четырнадцать лет.