«Какой смысл раздумывать о наших с Гилом отношениях, если мы вряд ли скоро встретимся вновь?» — Она горько усмехнулась, проваливаясь в забытье.
Но, что бы она ни говорила себе наяву, во сне Эржебет вновь танцевала. Кружила среди кроваво-красных языков пламени. Они касались ее оголенной кожи, обжигали, но ей почему-то было не больно, а приятно. Огненные всполохи вдруг превратились в пальцы, и вот уже стройный стан Эржебет обнимают сильные руки и она заглядывает в лицо Гилберта, который вышел к ней прямо из бушующего пламени. Он прижимает ее к себе, она ощущает на губах жар его дыхания и тянется к нему навстречу, ощущая, что получила наконец-то то, о чем давно мечтала…
Глава 6. Выскочка и горничная
Садык больше не приказывал Эржебет присутствовать на встречах с посольством, и она даже не знала, огорчаться или радоваться. С одной стороны она хотела снова увидеть Гилберта, но с другой — возникшее между ними притяжение пугало ее. А через неделю послы уехали, и дни Эржебет снова потянулись привычной чередой: работа — сон — работа — сон. От рассвета до заката одно и то же.
Но вскоре она стала замечать некоторые странности: Садык, в общем-то никогда ее не жалевший, с какого-то момента стал нагружать делами так, что вечером она приползала в свою каморку едва живая. А еще он старательно ограничивал ее доступ к вестям из-за стен дворца. Если раньше Эржебет всегда могла узнать свежие слухи и новости мира у других слуг или словоохотливых стражников, то теперь при ее приближении замолкали любые разговоры, все словно в рот воды набирали. Эржебет догадывалась — происходит что-то важное, наверняка это как-то связано с ее землями. И почему-то ее не покидало ощущение, что грядут большие перемены.
Садык с каждым днем все больше мрачнел, срывался на слуг и бросал на Эржебет ненавидящие взгляды. Она достаточно хорошо изучила его характер, чтобы смекнуть, что таким раздражительным он мог стать только в одном случае: когда проигрывал войну.
«Неужели кто-то попытается отбить у него мои земли? Но кто? Партизаны-гайдуки начали восстание? Невозможно, у них слишком мало сил, Садык легко подавил бы их выступление, как это случалось и раньше… Это кто-то более сильный… А вдруг… Гил?»
Ведь в их последнюю встречу, прежде чем двери приемного зала захлопнулись за ним, она ясно прочитала в его глазах обещание помощи.
При мысли о том, что он набрался сил и может прийти спасти ее, внутри что-то затрепетало. Эржебет ненавидела на кого-то полагаться, видя в этом позорное проявление слабости. Наверное, Гилберт был единственным, чью помощь она бы приняла несмотря на то, что он был ее давним соперником. А может быть как раз поэтому?
И вот, когда однажды утром Садык внезапно вызвал ее в один из залов для приемов, Эржебет отправилась туда с взволновано колотящимся сердцем. Переступая порог, она ожидала увидеть сияющего улыбкой Гилберта… Но ее постигло разочарование. Рядом с Садык стоял вовсе не Гилберт, а темноволосый мужчина в изящных очках в тонкой оправе. Эржебет показалось знакомым его лицо, но вот вспомнить его имя ей удалось не сразу.
«Как же его там… А Родерих! Родерих Эдельштайн… Был одним из моих соседей… И ведь это он занял мои северные территории, после того как Садык захватил южные и центральные земли!»
Эржебет настороженно взглянула на Родериха исподлобья. Она никогда близко с ним не общалась: так обычный сосед, с которым она то воевала, то дружила. У него была лишь одна причина помогать ей…
— Пойдешь с ним, — отрывисто бросил Садык, не глядя на Эржебет. — Теперь ты принадлежишь ему.
«Что и следовало ожидать. — По ее губам скользнула горькая улыбка. — Явился еще один желающий заполучить мои богатые, плодородные земли. Что ж поприветствуем нового хозяина!»
Хотелось разрыдаться в голос от разочарования и безысходности, ведь только что поднявшийся в душе маленький росточек надежды снова растоптали. Но она, как всегда, сдержалась, постаралась принять отрешенный вид и молча поклонилась Родериху.
— Добро пожаловать в Империю, Эржебет, — важно произнес он.
В его голосе не слышалось ни злорадного торжества, ни радости от победы, Родерих был спокоен и невозмутим. И глядя в холодные ярко-синие глаза, Эржебет припомнила, что он всегда славился своей сдержанностью и истинно аристократической чопорностью.
«Уж лучше бы он орал, счастливо хохотал и показывал Садыку неприличные жесты… А то от таких тихонь можно чего угодно ожидать: тихо, тихо, а потом внезапно раз — и взорвался», — думала Эржебет, оценивая нового господина.