«Чертов Родерих и его запреты! Ничего страшного бы не случилось, если бы я съездила повидать друга. Он боится, что я сбегу? Да куда же я денусь, пока у него — мои земли… А, может, Гил сам приедет? Интересно, он вообще знает, что я уже вернулась в Европу? Должен. Победа христианских войск над непобедимым Садыком это ведь такое событие! О нем наверняка везде трубят. Может Гил меня теперь презирает? Как же… Он всегда говорил, что я его лучший противник, я обещала, что мы сразимся еще раз. А теперь кто я? Всего лишь слабая, никчемная прислуга… И вообще за всеми своими заботами он мог давно забыть обо мне… Но как он смотрел на меня в нашу последнюю встречу… Разве можно забыть того, на кого смотришь так?».
От последней мысли Эржебет вспыхнула, ощутила, как по телу пробежала легкая дрожь.
«Нет, я не буду об этом думать… Мне показалось… Это все глупости! Глупости!».
Эржебет сосредоточилась на словах Аличе, которая показывала ей, где хранятся швабры…
Когда уже под вечер обход дома закончился, Эржебет простилась с новой знакомой, поднялась к себе в комнату и, упав на кровать, постаралась забыться в теплых объятиях сна. Она чувствовала себя измученной, раздумья и переживания ее совершенно вымотали. Эржебет просто хотелось лежать неподвижно, ей стоило отдохнуть — слишком много событий произошло в последнее время…
Не зря говорят, что сон — лучшее лекарство. Утром Эржебет встала с кровати бодрой и посвежевшей. Мысли пришли в порядок.
«Долой сомнения и раздумья. Будь что будет!» — сказала она самой себе, настежь распахивая окно и впуская в комнату прохладный воздух.
Умывшись и переодевшись, Эржебет улыбнулась своему отражению в зеркале и спустилась на кухню. Но тут ее ждала весьма печальная картина: Аличе сидела на табурете возле очага и утирала ладошкой катившиеся по пухлым щекам слезы.
— Что случилось? — мгновенно заволновалась Эржебет.
Девочка рыдала так горько, что Эржебет ожидала услышать что-то поистине ужасное.
— Хворост… — икнула Аличе. — Мне… велели… сходить за хворостом.
— Ох, тоже мне проблема. — Эржебет облегчено вздохнула. — Это всего лишь хворост. Было бы из-за чего слезы лить. Просто сходи за ним и все.
— Но хворост в лесу! Там темно и страшно! И там водятся чудовища, я знаю! — взвыла Аличе. — Я сказала сеньору Родериху, что боюсь туда идти. А он сказал, что я… что я… совсем бесполезная. И глупа-а-ая-я-я!
«Да уж, похоже, она мастерица разводить нюни». — Эржебет мысленно закатила глаза.
Но затем она вспомнила непроницаемое лицо Родериха и подумала, что он наверняка отчитывал Аличе весьма сурово. Так что не удивительно, что та расплакалась — такой тип кого хочешь до слез доведет.
— Ну, ну. — Эржебет неловко пригладила рыжие волосы девочки. — Не переживай. Я схожу в страшный лес вместо тебя.
Глаза Аличе тут же наполнились страхом.
— Нет, нет, не ходи туда, сестренка Лиза! Там опасно! Вдруг чудовище тебя съест?
— Не волнуйся, я когда-то была сильным воином и смогу победить любое чудовище! — Эржебет ободряюще улыбнулась ей, согнув руку в локте и браво продемонстрировав мускулы.
На самом деле она была только рада отправиться в лес. Запрет покидать пределы имения тяготил ее, а там хотя бы можно было почувствовать иллюзию свободы. К тому же наедине с природой она всегда ощущала прилив сил, сейчас как раз это ей и было нужно. Пройтись по густой, еще влажной от росы траве, послушать пение птиц, прижаться всем телом к могучему стволу дерева — занять у леса частичку его могущества.
— Ты не заблудишься, сестренка Лиза? — все еще беспокоилась Аличе.
— Да я полжизни провела на охоте! — Эржебет беззаботно отмахнулась от ее страхов. — Не вырос еще такой лес, в котором я бы не нашла дорогу!
Еще раз уверив Аличе, что все будет в порядке, Эржебет прихватила веревку и отправилась в свою первую прогулку по окружающим усадьбу землям, которые теперь должны были стать для нее всем миром.
Вороной конь стремглав несся по проселочной дороге, комья земли летели из-под копыт, точно искры выбитые молотом из наковальни. Шкура жеребца лоснилась от пота, бока судорожно вздымались, было видно, что он уже на пределе своих сил. Но всадник все равно продолжал нетерпеливо подстегивать его хлыстом.
Быстрее, быстрее, быстрее!
Гилберт был готов загнать своего любимого скакуна до смерти, лишь бы как можно скорее добраться до австрийского особняка. Его сердце неистово колотилось в грудной клетке, рвалось вперед, обгоняя коня, стремилось к той, что занимала все мысли Гилберта.
Едва получив от своего посла в Вене известие о том, что Родерих отвоевал у Садыка земли Эржебет, он тут же помчался во владения Габсбургов. Гилберта обуревали смешанные чувства, и бешено хлеставший в лицо ветер как нельзя лучше отображал смятение в его душе. Гилберт был несказанно счастлив, что мерзкие лапы сарацина больше не коснутся Эржебет. Теперь она снова стала частью Европы и видеться с ней будет гораздо проще: попасть на территорию Австрии это тебе не пробираться в Стамбул. Но с другой стороны Гилберта душила злость: Эржебет не свободна, она снова в услужении у кого-то… У мужчины! У манерного, чванливого Родериха, которого Гилберт презирал и ни во что не ставил.