Но эйфория быстро прошла, когда Эржебет, добравшись до своих земель, принялась осматриваться по сторонам: она узнавала знакомые места и одновременно — нет. Ей сразу же бросилась в глаза бедность в деревнях, через которые она проезжала: одетые в обноски крестьяне, покосившиеся дома… А в тусклых глазах людей — тоска, боль и тлеющее пламя ненависти. Однажды ей на пути встретилась роскошная карета дворянина, окруженная свитой.
— Прочь, оборванец! — крикнул ей по-немецки ехавший во главе процессии всадник и замахнулся на Эржебет хлыстом. — Граф Цинцендорф торопится! «Австрийский вельможа, — догадалась Эржебет, покорно съезжая с дороги. — Да уж, похоже, австрияки чувствуют себя настоящими хозяевами на моей земле». Продолжая путь и все так же наблюдая, Эржебет делала неутешительные выводы. Жившая где-то глубоко в душе надежда, что Ракоци соврал, и в ее землях все не так уж плохо, быстро увядала. Князь говорил чистую правду — Габсбурги без зазрения совести тянули из Венгрии соки, оставляя лишь ошметки. Так продолжаться больше не могло.
К вечеру шестого дня пути в дымке на горизонте замаячили Карпаты, Эржебет поняла, что уже близка Трансильвания и конечная цель ее путешествия. И действительно, к вечеру перед ней возникла темная громада Мукачевского замка, стоящего на холме над маленькой деревушкой.
— Стой! Кто такой? — окликнул ее стражник у ворот.
— Господин князь у себя? — вместо ответа спросила Эржебет.
— А кто его спрашивает? — Бдительный караульный не унимался.
— Эржебет Хедервари.
— Ни разу не слышал о таком роде!
— Постой-ка, — прозвучал откуда-то сбоку другой голос. К Эржебет подошел стражник с факелом, он осветил ее лицо, с минуту вглядывался в ее черты, а затем сдавленно охнул.
— Неужели… Матерь Божья… Сама госпожа Венгрия… — залепетал он.
— Да не может быть! — возразил второй стражник.
— Но ведь все сходится… Имя… Внешность… Зеленые глаза… Русые волосы… Прекрасная дева… — Мало ли смазливых зеленоглазых девиц по имени Эржебет на свете!
— Господа, не спорьте. — Она миролюбиво улыбнулась. — Просто сообщите о моем прибытии своему хозяину, а я пока могу подождать и здесь. Вы честно выполняете свой долг — не пускаете в замок подозрительных людей, так и должны поступать преданные воины.
— Да… Конечно, сообщим… Я мигом! — выпалил узнавший Эржебет стражник и опрометью бросился прочь. Вернулся он довольно быстро, и не один, а с Ракоци.
— Госпожа Венгрия, вы все-таки приехали! Господь услышал мои молитвы! — На его лице отразилась искренняя радость, но переведя взгляд на солдат, князь грозно нахмурился.
— Дурни, как вы посмели держать нашу госпожу за крепостными стенами?
— Так это все-таки она? — сипло выдавил тот самый подозрительный стражник. — Настоящая?.. Венгрия… Он упал ниц, подполз к копытам ее коня и, протянув дрожащую руку, ухватился за край ее плаща. Второй стражник опустился на одно колено, почтительно склонил голову. Через мгновение к нему присоединился и князь.
— Добро пожаловать в мой замок, госпожа! — торжественно произнес он. Глядя на них, Эржебет ощутила приятное удовлетворение и гордость: уже давно ей никто не оказывал почестей, которых она была достойна.
— Благодарю, князь. — Эржебет милостиво кивнула и позволила ему помочь ей спешиться.
Так она оказалась в Мукачевском замке. Как выяснилось, Ракоци уже потихоньку собирает у себя отряды недовольных крестьян, снабжает их оружием, обучает сражаться. Эржебет с готовностью присоединилась к процессу подготовки освободительной армии. От рассвета до заката она неустанно трудилась: тренировалась в фехтовании, стреляла из мушкета или муштровала новобранцев. Былые навыки быстро возвращались к ней, и вскоре уже не было никого, кто мог бы победить ее в поединке. Люди бурно радовались присутствию Эржебет, относились к ней с трепетом и благоговением, почти как к святой. В общем-то, для них она таковой и являлась: вернувшееся к ним живое воплощение их земли, символ надежды, дарующий силу. Эржебет старалась сказать каждому приходящему к ней человеку доброе слово, благословить его своей рукой матери-страны. И упивалась счастьем, которое вспыхивало в глазах ее людей после того, как они прикасались к ней.