Воображение тут же услужливо подкидывало картинки, на которых пышно разодетый Родерих осыпал Эржебет слащавыми комплиментами, целовал ее прекрасные руки, а она смущенно краснела и улыбалась ему.
«Нет, нет, Лизхен не купится на эту романтическую чушь! Она не какая-нибудь глупенькая фрейлина, позволяющая всяким придворным слюнтяям заманивать себя в койку подарками и красивой чушью».
Эти мысли накатывали на Гилберта всякий раз, как только он выныривал из водоворота государственных забот. Постепенно презрение, которое он испытывал к Родериху, переросло в лютую ненависть. Поэтому, когда его новый молодой и амбициозный король Фридрих решил начать войну с Австрией, Гилберт был готов его на руках носить.
Хотя, конечно, Гилберт руководствовался в первую очередь соображениями выгоды: его маленькому и бедному на ресурсы государству нужны были новые земли. Богатая Силезия стала бы отличным дополнением к его территориям, она и так принадлежала бы ему, если бы не дипломатические махинации Родериха. К тому же в окружении сильных соседей можно выжить, только периодически показывая клыки — Гилберт понимал, что необходимо сделать все, чтобы с ним считались. Великие державы Европы должны признать его как равного, бояться и уважать. Только в этом случае он сможет в будущем избежать присоединения к чьей-нибудь империи, как это уже случилось со многими слабыми странами. Как когда-то случилось и с ним. Он не хотел стать вассалом очередного «Феликса».
Еще втайне Гилберт мечтал унизить соперника, сбить с него аристократическую спесь, втоптать в грязь. Он надеялся, что увидев, как на самом деле жалок Родерих, Эржебет поймет — он не достоин быть ее сюзереном.
В самом укромном уголке души Гилберт лелеял смутную фантазию, что сможет даже отвоевать Эржебет у Родериха. Но ему претила сама мысль превратить ее в свою безвольную рабыню. Образ сломленной Эржебет вызывал у него отвращение. Такой ее пытались сделать Садык и Родерих. Но он не чета им! Он презирал слабость, ему не нужны были ничтожные тряпки, о которые можно лишь вытирать ноги. Он хотел, чтобы его Лизхен оставалась сильной, гордой — величественной царицей! И в то же время была с ним. Крепость, не покоренная до конца, которую надо каждый раз завоевывать заново. Женщина, которая может его зажечь и дать достойный отпор. На этот раз он обязательно добьется своего. Во что бы то ни стало. Она станет его!
Через три дня прусские войска выступили в поход.
Захватить Силезию оказалось легко: местное протестантское население, недовольное властью истового католика Родериха, радостно встречало пруссаков, австрийские гарнизоны в крепостях, застигнутые врасплох неожиданным нападением, почти не сопротивлялись. Гилберт ликовал, однако понимал, что это только начало, Родерих так просто свои земли не отдаст и предпримет контрмеры. Но на этот случай у Гилберта с Фридрихом был заготовлен план.
Гилберт не любил союзы, предпочитая гордое одиночество, его бесила необходимость пользоваться чьей-то помощью, согласовывать с кем-то свои действия. Прикрывать спину он мог доверить разве что Эржебет. Но он все же согласился с предложением Фридриха вступить в коалицию с Франциском, а тот был только рад новому союзнику против Родериха.
Гилберт раньше мало общался с Франциском, видел только мельком во время общеевропейских мероприятий, поэтому при подписании договора о союзе появилась возможность познакомиться поближе. Франциск произвел на него двоякое впечатление: с одной стороны — он был из тех жеманных франтов, которых Гилберт на дух не выносил, но с другой — в нем не было той чопорности и презрения, какое Гилберт привык видеть в ближайших соседях, Родерихе и немецких княжествах. Так что Франциск ему, скорее, понравился. После подписания всех бумаг они пили вино, болтали и шутили.
— Ах, мон амур Родерих, мне так не терпится с ним встретиться! — пропел порядочно захмелевший Франциск.
Гилберта передернуло, но он предпочел воздержаться от комментариев о пристрастиях нового друга.
— Хотя ты тоже ничего, мон амии. — Франциск вдруг хихикнул и попытался ущипнуть ошалевшего Гилберта пониже спины.
Тут он уже сдержаться не смог.
— Ты что творишь???
Далее последовала смачная фраза на древнем языке пруссов, очень хорошо описывающая мнение Гилберта по поводу заигрываний Франциска.
— Ой-ой, какие мы злые! — Тот рассмеялся. — Это же просто шутка!
— С Родди так будешь шутить, — огрызнулся Гилберт.
Однако, несмотря на кажущуюся мягкотелость, воевать Франциск умел. Он весьма активно наступал на Родериха через Баварию, Гилберт двигался со стороны Силезии. Родерих и его молодая императрица, у которых не было сильных союзников, оказались в тяжелом положении.