В итоге они так ни к чему и не пришли, а Гилберт только еще больше уверился в том, что его хотят использовать.
«Нет уж, Франц, я не буду плясать под твою дудку».
И когда Фридрих заговорил с Гилбертом о возможности сепаратного мира с Австрией, он поупорствовал лишь для вида.
Эржебет осталась прозябать в усадьбе — Родерих был непреклонен: она не должна воевать. У Эржебет еще не было достаточно прав, чтобы оспорить это решение.
Родерих действительно осуществил свои намерения: вскоре он подписал весьма невыгодный для себя мир с Гилбертом. Но Родерих и Мария-Терезия были уверены, что это единственный способ спасти Империю от набросившихся со всех сторон стервятников — умастить одного, чтобы потом разбить другого.
Родерих отправился в поход против Фарнциска, а Эржебет занималась осточертевшими домашними делами. Она не находила себе места, энергия клокотала в ней, точно лава в кратере вулкана, безуспешно ища выход. Эржебет чувствовала, что она вот-вот взорвется от переизбытка чувств, рвущихся наружу. Ей нужно было куда-то выплеснуть свой внутренний огонь, и она знала, что помочь ей в этом может только Гилберт. Встреча с ним на поле боя после стольких лет, поединок — все это так всколыхнуло ее, что Эржебет уже не могла успокоиться и вернуться к прежней размеренной жизни.
Через несколько дней после подписания мира, она вошла на кухню проверить, как у Аличе продвигаются дела с обедом.
— Смотри, смотри, сестренка Лиза, пирог уже готов! — Девочка бросилась к Эржебет с большим подносом в руках, споткнулась, как это часто с ней бывало, и уронила свою ношу.
Пирог с вареньем перевернулся, шлепнулся на грязный пол и теперь был безнадежно испорчен.
— Боже, Аличе, когда же ты перестанешь быть такой неуклюжей! — шикнула на нее Эржебет.
Большие карие глаза мгновенно наполнились слезами, Эржебет тут же пожалела о своей резкости. Но она ничего не могла поделать: такое случалось не в первый раз за последнее время — внутренний голод обращался в злобу, и Эржебет срывалась на окружающих.
Она была точно натянутая струна, изнывающая от ожидания, когда же ее коснутся руки арфиста.
— Да что же это такое! — в отчаянии воскликнула Эржебет, со всего размаху ударив кулаком по столу.
— П… Прости сестренка-а-а! — хныкала Аличе. — Я сейчас все уберу! Только не злись.
— Нет-нет, это ты меня прости. — Эржебет опустилась перед ней на корточки, ласково пригладила рыжие вихры. — Ты ни в чем не виновата. Не плачь.
Кое-как ей удалось успокоить Аличе, вместе они помыли пол, и девочка принялась готовить новый пирог. Эржебет отошла к кухонному окну, распахнула створки и вдохнула полной грудью аромат цветущих роз. Вид дремлющего в летнем мареве сада немного успокоил ее.
Вдруг Эржебет заметила в чистом голубом небе черную точку, она стремительно приближалась, увеличиваясь в размерах, вот уже Эржебет смогла различить очертания птицы. Это был орел, крупный, темно-коричневый, почти черный. Он величаво парил в вышине, мерно взмахивая широкими крыльями. И наблюдая за ним, Эржебет поняла, что он летит прямиком к усадьбе.
«А ведь такие птицы в этой местности не водятся. Откуда он здесь взялся? Неужели… Гилберту всегда нравились птицы: соколы, ястребы. Но орлы были его любимцами. Он даже поместил одного на свой флаг».
Догадка Эржебет подтвердилась, когда орел опустился на подоконник прямо перед ней. К его лапам не было привязано никакой записки, но этого не требовалось. Эржебет и так поняла намек. Вернее — приглашение. Вызов.
Кровь вскипела в одно мгновение, из головы исчезли все мысли, кроме одной: «Он ждет!».
— Я сейчас! — пообещала Эржебет птице и стрелой вылетела за дверь.
— Сестренка Лиза, ты куда?! — понесся ей вслед взволнованный голос Аличе, но Эржебет ее уже не слышала.
Она добежала до своей комнаты, пинком распахнула дверь, торопливо переоделась в мундир и, повесив на пояс саблю, бросилась назад на кухню.
Орел спокойно сидел на подоконнике, рядом, завороженно разглядывая его, застыла Аличе.
— Сестренка Лиза, смотри, какая красивая птичка! — Она радостно улыбнулась, но тут же взволнованно охнула. — Сестренка, зачем тебе мундир и сабля?! Куда ты собралась?
— У меня важное дело, — отчеканила Эржебет, берясь за ручку ведущей во внутренний двор двери.
— Это опасно? Точно опасно! Не ходи, сестренка! — заверещала Аличе, пытаясь схватить ее за рукав. — У меня дурное предчувствие!
— Все будет в порядке. — Эржебет отмахнулась от нее.
— А если вернется сеньор Родерих и будет тебя искать?