Через пару минут появился лакей с вином и вазочкой с пирожными, все это он поставил на столик и с поклоном удалился.
— Изумительная обстановка, — заметил тем временем Франциск, осматриваясь. — Как ожидалось от тебя, Родерих! Изысканный вкус!
— Вы приехали сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать интерьеры, — весьма холодно заметил Родерих. — Так что давайте перейдем к главному вопросу нашей встречи.
Впервые на памяти Эржебет он нарушал негласные правила светской беседы и начинал разговор в лоб, без обычного обмена любезностями.
— Ох, я бы с большим удовольствием обсудил интерьеры, искусство и твою любимую музыку, чем Гилбо. — Франциск с наигранной грустью вздохнул.
Эржебет мгновенно подобралась.
«Значит, все-таки они интригуют против Гила… Что и следовало ожидать. Родерих не смирился с потерей Силезии… И все же заключить союз с Франциском. Не ожидала от него такого…»
Она подняла со стола бокал с вином, пригубила и навострила уши, жадно ловя каждое слово разговора. Пока что беседу поддерживал в основном Франциск.
— Ах, Гилбо забавный, но такой грубиян! — рассуждал он, периодически отпивая токайское. — Просто неотесанный мужлан. Представляешь, Родерих, он обозвал меня каким-то словом на прусском языке, которое, как сказали мне потом, в мягком переводе означает «мерзкий извращенец»! А в грубом там было что-то про свиней и эм-м-м… часть человеческого тела пониже спины… Просто возмутительно!
На лице Родериха было написано, что он впервые в жизни готов согласиться с Гилбертом в таком определении.
— Так что я с удовольствием поддержу тебя в войне против него, мон амур! — Франциск одарил Родериха сияющей улыбкой. — Ради тебя я и не на такое пойду, только попроси!
«Ага, как же, ради прекрасных аметистовых глаз Родериха ты будешь воевать, — зло подумала Эржебет. — Просто не можешь простить Гилу тот сепаратный мир. И заришься на немецкие княжества…»
— Что ж, тогда предлагаю приступить к обсуждению деталей. — Родерих натянуто улыбнулся.
Он взял со стола явно заранее приготовленную папку с бумагами и вручил Франциску, стараясь не соприкасаться с ним пальцами.
— Вот мой план разделения завоеванных территорий. А также наброски на начало военных действий…
Франциск принялся читать очень подробные, как подозревала Эржебет, записки Родериха.
«Уже делят земли… Собственно так всегда и бывает при заключении союза — нужно сразу решить кому какой куш достанется…»
Эржебет уже поняла, зачем Родерих пригласил ее на эту тайную встречу: ему нужны были ее войска в предстоящей компании. Вот только он слишком привык считать, что вассалы будут всегда исполнять его распоряжения, и не учел, что она совершенно не хотела сражаться с Гилбертом.
«Ну уж нет, интригуйте без меня…»
Франциск тем временем отложил папку, допил вино и откинулся на спинку дивана, всем своим видом демонстрируя расслабленность и спокойствие.
— Родерих, дорогой, я люблю тебя безмерно, однако… У меня есть несколько замечаний по поводу твоего замечательного плана. Совсем маленьких, незначительных, я уверен, они тебя совершенно не стеснят, — проворковал Франциск, но в голосе его на мгновение проскользнули стальные нотки, а голубые глаза обдали холодом, напоминая о том, кто из присутствующих является древнейшей страной.
Родерих сцепил пальцы и устремил на него сосредоточенный взгляд.
— Я вас внимательно слушаю.
И следующий час Эржебет стала свидетелем жаркого, непримиримого спора, который был тщательно укутан в кружева вежливости. «Ах, мой милый, зачем же вам это герцогство…», «Ах, любезный, но ведь оно ближе к моим территориям…», «Ох, но оно такое отсталое, давайте я избавлю вас от необходимости заботы он нем и заберу себе, а вы лучше возьмите Померанию…», «Ах, но дрогой…».
Эржебет мысленно морщилась, выслушивая все эти насквозь лживые заверения: все-таки не смотря на то, что она много столетий была государством, и ей самой часто приходилось плести интриги, она в душе всегда сохраняла презрение к грязной, пусть и необходимой для блага страны, игре. К тому же за время пребывания под чужой властью, когда все решали за нее, она отвыкла от политики, и теперь европейские свары казались ей еще отвратительнее, чем во времена Средневековья. А вот Родерих и Франциск явно чувствовали себя совершенно комфортно в этом мире заговоров и фальши. Похоже, в деле интриг Родерих был не меньшим виртуозом, чем в музыке. Наконец, они с Франциск пришли к согласию. Родерих окунул перо в стоящую тут же на столе чернильницу, внес правки в свои бумаги.