Но сегодня не было обычной записки — Эржебет появилась внезапно, и стоило схлынуть изумлению, как на его место пришла радость.
— Решила сделать мне сюрприз? — На лице Гилберта расцвела глупейшая счастливая улыбка.
Он отставил бокал на столик, собрался встать и заключить Эржебет в объятия, но она быстро прошла вперед, скинула дорожный плащ на пол и плюхнулась на диван рядом с Гилбертом. Только тут он заметил, что выглядит она так, будто скакала во весь опор без остановок до самого Берлина: ее волосы выбились из хвостика, сапоги были в пыли и грязи, она даже дышала тяжело, словно бежала не лошадь, а она сама.
— Лизхен, что-то случилось? — Гилберт насторожился.
Она не ответила, схватила его бокал и залпом осушила. Гилберт заметил, что ее руки едва заметно дрожат.
«Да что же стряслось, черт возьми?»
Эржебет с громким стуком опустила бокал на столик, выругалась сквозь зубы и только тогда взглянула на Гилберта.
— Заруби себе на носу, я делаю это в первый и последний раз! — почти прорычала она, буравя его злым взглядом. — Первый и последний!
Она была так напряжена, что, казалось, вот-вот взорвется снопом ярких искр.
Гилберт попытался разрядить обстановку, приобнял Эржебет за талию, игриво потерся носом о ее шею.
— И что же ты такое особенное хочешь сделать, что так разволновалась? — Он позволил себе озорную улыбку. — Мы ведь чем только не занимались…
Гилберт попытался поцеловать ее, но Эржебет прижала пальцы к его губам, и даже слегка оттолкнула, не сильно, но настойчиво.
— Дурень… Я пришла по серьезному делу, а не за… — Она недоговорила, быстро отвела взгляд.
«А не за тем, зачем ты обычно ко мне приходишь», — Гилберт горько усмехнулся про себя.
— Тогда рассказывай, я весь внимание.
Но Эржебет молчала, впилась пальцами в обивку дивана, словно собиралась порвать красный бархат, распотрошить сидение, как зверь добычу… Гилберт выжидающе смотрел на нее, потихоньку теряя терпение.
— Я больше никогда не буду это делать, — сдавленно шепнула Эржебет.
— Что именно? — требовательно спросил Гилберт.
— Шпионить за Родерихом для тебя! — словно обвинение выкрикнула Эржебет.
Пару мгновений Гилберт просто ошарашено таращился на нее, пытаясь осознать услышанное.
«Шпионить… за Родерихом…»
В устах Эржебет это звучало так нелепо, чужеродно. Заговоры, интриги, шпионаж — благородный воин Эржебет была далека от такой грязи. Поэтому Гилберту даже никогда в голову не приходило воспользоваться их отношениями и попробовать вызнать у нее какие-нибудь секреты Родериха. А тут она сама…
Гилберт протянул руку, накрыл маленький кулачок Эржебет своей широкой ладонью.
— Не надо, Лизхен, — шепнул он. — У меня есть осведомители в Вене, я узнаю все, что мне нужно и сам.
«Я не хочу, чтобы ты мучилась…»
Он прекрасно понимал, с каким трудом Эржебет далось это решение, ясно представлял, как она собиралась ехать к нему, как переступала через свою честь. И как сейчас ей тяжело.
«Все это ради меня… — Сердца коснулось тепло. — Так может быть…»
— Тут от твоих шпионов толку не будет, информация сверхсекретная… Нет, раз уж пришла, то все расскажу. — Эржебет упрямо вздернула подбородок, сделала глубокий вдох.
— Родерих и Франциск заключили против тебя союз, они подписали тайный договор, в котором уже разделили твои земли после победы, — выпалила она. — Они собираются привлечь к союзу еще и Брагинского и ударить по тебе внезапно с трех сторон. Саксонию они планируют использовать как плацдарм для наступления.
Гилберт присвистнул, он, конечно, предполагал и даже надеялся, что Родерих не позволит ему так просто отобрать одну из своих богатых провинций, но не ожидал ответного удара так скоро. А столь необычный союз и подавно.
— Прыткие гады, уже делят шкуру неубитого волка. Вот уж не думал, что Родди сговориться с Францем, он же его на дух не выносит.
— Не то слово. Родерих после встречи с ним заперся на час в музыкальной комнате и восстанавливал душевное спокойствие наедине с любимым роялем. — Эржебет хмыкнула. — Но все же тебя он ненавидит гораздо сильнее, чем Бонфуа. Тебе тоже нужно найти союзников…
— Фриц уже ведет переговоры с Англией, — перебил Гилберт. — Я тоже не сижу, сложа руки.