— Так вы наоборот — ограничьте ассортимент синтезаторов!
— С ума сошел?! — выдохнул проверяющий. — Это ж бунт сразу поднимется! Нельзя давать что-то хомячкам бесплатно, а потом — забирать. Хомячки привыкают к достатку, а когда благ, еще и бесплатных, становится меньше… такая волна поднимется! Если раньше положением были недовольны только олигархи, то теперь — все. На центральное хранилище электронных образов совершается до полумиллиона хакерских атак в сутки! И каждый день все больше. Хомяки хотят иметь копии всего! Как Рубинштейн держится — не понимаю… Железный человек! Кремень! Он ежедневно усмиряет Ёрмунганда.
— Кого?
— Не знаешь мифологию Атлана? Плохо…
— И что, выхода нет? — ужаснулся изобретатель.
— Пока просто отказываем в замене вышедших из строя 3D-принтеров. Надеемся на естественные процессы. Ломаются они, пусть и медленно, но используются явно далеко за пределами номинальной мощности. Скажи, ты намеренно сделал их неремонтопригодными?
— Вовсе нет, — развел руками ученый. — Так проще было…
Дизайн первого синтезатора, который и послужил мастер-моделью для каждого домашнего принтера, существующего сейчас на планете… да, по сути, они были тем же самым синтезатором, только раскопированным неисчислимое количество раз.
Его дизайн был полностью сделан компьютером. Максимально простой, без единого гвоздя. В смысле — винта. А зачем? Раньше все, что производилось, имело сборную конструкцию. Робот на заводе собирал внутренности прибора — кишки проводов, излучателей, радиаторов и тому подобное. После — собирал корпус. Любое изделие изначально проектировалось так, чтобы его можно было собрать. И, соответственно, разобрать. А, разобрав — заменить вышедшую из строя деталь.
Но при 3D-печати разборка-сборка — далеко не принципиальный момент. Так что синтезатор был единым монолитом. Монолитом пластика, стекла и металла. Такая технология помогла сэкономить время на разработке, более оптимально использовать пространство, но сделала прибор абсолютно неразборным и непригодным к ремонту!
Лишь промышленные принтеры, которые печатали машины, мебель и другие станки, имели модульную конструкцию. Но модульность — не означает ремонтопригодность! При поломке одного модуля дешевле, проще и быстрее напечатать новый модуль и заменить старый, чем ремонтировать его! А старый — утилизировать. Разобрать на наночастицы и использовать в качестве сырья.
— Когда они еще из все строя выйдут… — тяжело вздохнул доктор.
— И я про то… — согласился Чернов. — И единственное, что может удержать хомячков от бунта — обещание скорого возвращения на Атлан, где молочные реки и кисельные берега. Не через полсотни лет. А через пару месяцев.
— А ты уверен, что Атлан уже сегодня пригоден к жизни? — спросил Павлов. — А если пригоден — в каком он состоянии? Что будет, если хом… люди, прибыв на Атлан, найдут там только выжженную пустыню?
— Что будет, что будет, — передразнил Виктор. — Когда прибудем — тогда и увидим, что будет.
— Я тебя разочарую. Чтобы телепортировать человека туда, на Атлан, нужно сначала доставить туда приемник. А это, как ни крути — полсотни лет.
— Об этом я не подумал! — хлопнул себя по лбу куратор. — Тогда мы реально в жопе. Олежа, это Конец Света.
— Да не… со Светом все хорошо будет, — пообещал доктор, поднимаясь с кресла. — Это человечеству конец.
— У тебя в меню только минералка, или есть что покрепче?
— Как и в любом домашнем синтезаторе, алкоголя — хоть упейся.
— Ты сам-то куда?
— Работать, — ответил Павлов, на ходу выбрасывая чашку в мусорную корзину.
— Да-да, ты того… давай, ваяй! — прокричал вслед Виктор. — Я через неделю вернусь, проверю!
Когда же это кончится?
Когда люди перестанут воевать из-за прогресса? Давно, очень давно, много тысячелетий назад, когда только был изобретен первый ткацкий станок, рабочие уже начали бунтовать. Они считали, что станки оставят их без работы…