Дед Захар взял его, но рука опустилась, глаза замерли, дыхание пропало.
Меня охватил страх одиночества. Я схватил обеими руками за его плачи:
– Деда!
По рукам от тела прокатились разряды электричества до плеч Захара. Деда передёрнуло, он сделал глубокий вдох и приоткрыл один глаз:
– Андрейка! Чего спать мешаешь!
– Да ты спи деда, спи. Только дай я тебе помогу на печку влезть, не на полу же спать.
Слёзы утраты сменили слёзы радости. Я помог ему влезть на печку, и вскоре оттуда послышалось сопение уснувшего деда. По всему телу чувствовалась сильная слабость. Я вышел во двор и взглянул вверх, в это безграничное небо. Так кто же я? Немая тишина в ответ, пение птиц, чавканье в корыте свиней. Старый Буян лежал на земле и настороженно наблюдал за мною. Я направился к нему, чтобы погладить, но он поднялся с земли и с опаской начал отходить.
– Буян! Это же я.
Пёс остановился, остановился и я. Что со мной не так? Если во мне есть бесы, то в церковь я не смогу войти. Что-нибудь, да случится. И я как ужаленный понёсся в церковь. На удивление, внутри неё со мной ничего не произошло, что и успокоило меня. Я даже обрызгал себя святой водой. Тоже ничего… Немного постояв, я зажёг свечки за здравие деда возле иконы Пантелеймону и Богоматери.
Во дворе дома приветливо, виляя хвостом, меня встречал Буян. Теперь он меня не опасался. Что это были за молнии в моих руках, кто наделил меня такой силой. В доме дед Захар сидел за столом и пил молоко. Его взгляд выглядел вполне здоровым:
– Андрейка, сегодня молоко какое-то особенно вкусное. Почти всё выпил уже, не хочешь?
Я попробовал. Молоко, как молоко – такое, как обычно.
– Как ты себя чувствуешь дедуль?
– Как будто лет на сорок помолодел. Выспался чтоль?
– Вот и хорошо.
– Бабка мне моя сегодня приснилась. Плачет, говорит, соскучилась по мне. Когда, мол, уже ко мне приедешь? А я плачу… Говорю, скоро уже. Тоже по ней скучаю. А тут ты меня бес разбудил. Не успел наглядеться на свою родимую.
– Какая она была? Бабуля. Я даже её имени не помню.
– Сестрёнку твою в честь неё назвали. Маруська была. Хорошая была, работящая. Красавица. Всем мужикам в деревне на зависть. Никогда с ней не ругался. Жили, душа в душу. А когда померла, долго не мог прийти в себя… Пока ты не родился.
– А… Вот ты в ком отдушину увидел. У меня до сих пор полосы от твоей хворостины остались. Могу показать.
– Прости меня за всё внучок, дурака старого, но и ты не подарком то был.
И мы вместе посмеялись от души. Ночь была безветренной. На небе ни облачка. Звёзды сами молили: «Посмотри на нас». За день столько случилось, отдохнуть бы, но мне не спалось. Я сидел во дворе и пялился на эти звёзды. Совсем не хотелось заходить в дом. Зашёл в дом я только утром, когда начал орать наш петух. На печке, отвернувшись к стене, спокойно лежал дед.
– Дед, вставай. – потолкал его я: Утро настало.
Но он не пошевелился. Я толкнул его ещё раз:
– Дед?
И в этот раз он не ответил. Я запрыгнул на печь. Нет движений, не слышно дыхания.
– Деда! Да что ж это?
Я попытался вспомнить, что я делал, чтобы получились молнии в руках. Но как бы я не старался, у меня ничего не получилось. И я, расплакавшись, уткнулся в его фуфайку. Мёртвых уже не вернуть. Оставалось только похоронить, как положено. Тут и пригодились когда-то оставленные родителями деньги. Соседи добрые помогли. Сообща сделали гроб. Иерей отпел, как полагается по православному. Похоронили. Помянули. Ещё два года я тянул на себе хозяйство. Сдох от старости мой любимый пёс Буян. От родителей ни разу не пришла весточка, как они там поживают. И я решил сам перебраться в Петербург. Где продал, где отдал свою животину соседям. Собрал свои вещи с пожитками и тронулся в путь. Я и понятия не имел, где искать своих родителей. А нужны ли они мне? А я им? Добравшись до Петербурга и потратив почти все оставшиеся деньги, мне ничего другого не оставалось, как проситься куда-нибудь на работу. Так я и устроился на работу подмастерьем к сапожнику. Работал практически за еду. Однажды я даже встретил свою мать на рынке, когда относил заказ.
Я быстренько перевоплотился в девушку и прошёл мимо неё. Рядом с нею сидела и играла в куколку девочка лет десяти, моя сестрёнка Маруся. Отца не было рядом. Но подходить к ней мне не хотелось. И всё же я подошёл. Мне хотелось, чтобы они знали, что деда Захара уже нет в живых. Я подошёл к лотку с товаром и не знал, как мне начать разговор. Но разговор начала моя мать:
– Здравствуй красавица. Желаешь что-нибудь купить?
– Нет. – начал я: Мне показалось, что я Вас знаю. Я не могла Вас видеть в Сидозере?
Мама стала присматриваться ко мне, но видела всего лишь незнакомую девушку: