Пока я сидела, мимо меня прошло много незнакомых людей, которых я раньше здесь не видела. Я знала поимённо почти каждого сотрудника, а тех, чьё имя вылетало из головы, я всё равно узнавала по лицу, только главврача я никогда не видела, так как он вечно был занят и редко выходил из своего кабинета - так сказал Холт.
Я просидела на диване больше часа, глядя на уходящих и приходящих людей. До меня только потом дошло, что это были посетители. Почти все мужчины были расстроены, а многие женщины плакали. Рядом со мной сели двое - пара, как я поняла - и начали тихо беседовать. Женщина иногда всхлипывала, а мужчина прижимал её к своей груди и гладил по спине, пытаясь успокоить. Я заёрзала на диване, ноги затекли. Женщина почувствовала мои движения и обернулась.
- Кто у вас здесь? - неожиданно спросила она.
Сначала я не ответила, подумав, что женщина обращается к кому-то другому, но потом заметила её взгляд на себе, и развернулась к ней лицом.
- Мама.
Женщина энергично закивала и заплакала.
- У меня тоже.
Мужчина похлопал её по спине и сердито уставился на меня. Я отвернулась. Пялится так вообще-то неприлично. И не я виновата в том, что женщина плачет. Незачем смотреть на меня так, будто я виновник её слёз.
- Мисс Филберт, Лорен готова вас принять, - с улыбкой произнесла женщина у стойки.
- Я провожу, мне всё равно по пути.
Ко мне подошёл доктор Флинн Гибсон, и мы вместе направились в коридор. Доктор Гибсон никогда со мной не разговаривал, даже не здоровался. В моём присутствии он всегда был молчалив и лишь изредка косо поглядывал на меня. Мне не нравилось, когда он так смотрел, но потом я пригляделась и заметила, что у доктора просто косит один глаз, поэтому его взгляд кажется странным. Артур говорил, что Гибсон вообще мало говорит с персоналом и коллегами, ему больше нравится разговаривать с пациентами. Он и с Холтом перекидывается всего лишь парой реплик за несколько месяцев.
Мы подошли к двести шестой палате, и я остановилась у двери, а доктор Гибсон, промычав что-то, поплёлся в следующий коридор. Я пожала плечами, провожая его взглядом, и вошла в комнату. Мама лежала на кровати и что-то бормотала. Её веки были полуопущены, она мотала головой из стороны в сторону и дёргала рукой. Я быстро подошла к ней и присела на край постели.
- Мам, - потрясла я её за плечо, - мама, это я.
- Кто? Кто ты? - еле слышно спросила мама.
- Эмили, твоя дочь.
- О, Эмили, моя девочка, - мама, как могла, улыбнулась и еле-еле открыла глаза.
- Что с тобой, ма? Какие лекарства тебе дают?
- Успокоительное и снотворное.
- В лошадиных дозах?
- Не знаю, но очень много... наверное. Я скоро приду в норму, дай мне время.
Я ещё минут тридцать сидела на кровати и смотрела, как к маме возвращается нормальное сознание. Она тёрла руками глаза и щипала себя за щёки, пыталась приподняться, чтобы хотя бы сесть, но тут же сползала обратно. Тело её не слушалось, она несколько раз чуть не упала с кровати, но я всегда вовремя успевала её поймать. Мама смеялась своей неуклюжести, а вот мне было не смешно. Когда же мама пришла в норму, она стала расспрашивать меня о делах и работе. Потом она показала мне свои последние рисунки и мы молча их разглядывали. Наконец я решила прервать тишину и напомнить маме о вчерашнем инциденте, хотя знала, что-то может не очень благоприятно на ней отразиться, но мне становилось не хорошо, когда я смотрела на её перебинтованные запястья. Мне нужно было всё знать.
- Мама, мне нужно тебя кое о чём спросить.
- Конечно, спрашивай, милая, - в голосе матери слышалась радость.
- Но это тебе может не очень понравится, - мама сразу помрачнела и опустила голову. - Доктор Холт вчера мне рассказал о случившемся, и я негодую. Мама, ты поступила ужасно, очень ужасно с тем человеком. Зачем ты причинила ему боль? Ты понимаешь, что лишила его глаза? А что ты сделала с собой? Зачем ты пыталась покончить жизнь самоубийством? Смерть - это самый страшный кошмар, а убившему себя вообще нет никакого оправдания.
- Совсем нет? - мама не смотрела на меня и, как ребёнок, надула губы.
- Только в очень крайнем случае, но не в твоём.
- Даже если заставляют?
Я взяла маму за подбородок и сердито заглянула ей в глаза. Она попыталась дёрнуться, но моя хватка оказалась сильной.
- Мама, здесь тебя никто не может заставить это сделать, понимаешь? В больнице лечат, а не убивают.
- В психушке не лечат.
Мама, казалось, обиделась, что я так строго к ней отнеслась.
- Это не игрушки, мам, это твоя жизнь. Я хочу видеть тебя живой, второй твоей смерти я не перенесу.