Но Даня все понимает и говорит, что ему все равно, и он будет терпеть любую меня. Как там было? И в болезни, и в здравии? И в горе, и в радости? И мне кажется, что не было между нами еще большего горя, уничтожающего нас обоих.
—Мне больно…—наконец признаюсь я.
“А еще так безумно страшно”—следовало бы сказать, но на большее не хватает ни смелости, ни сил.
—Я знаю,—просто говорит Даня и обнимает меня.
А я просто плачу и не могу остановиться, понимая, что просто должна сказать ему:
—Ты нужен мне.
Даня знает и об этом. Он обещает быть рядом и никуда меня не отпускать. А я верю ему. В даниных глазах я вижу, что он сам в это верит. Он сделает все, что от него зависит, чтобы не исчезать из моей жизни. Но будет ли этого достаточно?
Я просто прижимаюсь к Дане ближе и падаю в сонный туман. Мне снятся кошмары. Они слишком реальные и страшные. Там я пытаюсь бороться со смертью, забирающей у меня самых дорогих людей. Но я всегда проигрываю. Ведь она, конечно, же сильнее. А еще у нее…мое лицо.
Я просыпаюсь в холодном поту и думаю, что это значит. Может, то, что самый главный враг моих близких я сама? И это именно я уничтожаю их своей любовью? Или это просто сон, который не имеет смысла?
Мы же продолжаем работать и тренироваться. Даня все также носит меня на руках и пытается откормить, но мне кажется, что любимый свитер уже висит на мне, а лицо и так слишком бледное. Это замечают все, но молчат. На Кубке Ростелекома мы просто стоим плечо к плечу и готовим своих ребят. Алина и Морис показывают свои идеальные прокаты и я безумно ими горжусь. Каждый из них, когда выходит со льда и обнимает меня, говорит слова поддержки. И мне кажется, они дают мне силы дышать. Я смотрю на них и думаю о том, что все было не зря, что я делаю свою работу хорошо…и что мама обязательно мной гордилась бы.
Когда Алина катает Призрака оперы, я на льду вместе с ней. И в тот момент, когда она отпускает свое сердце в небо, мне кажется, что-то внутри прорывается сквозь холодную стену отчаянья и я чувствую себя…живой. Я вдыхаю, стараясь не заплакать и заталкиваю эмоции обратно внутрь, прячась за спину Дани. Он стоит, как стена, защищая меня от всего мира. И в этот момент я выдыхаю.
Я с благодарностью обнимаю Сергея и Даню после проката Мориса и невесомо касаюсь даниных пальцев, а он быстро сжимает мою ладонь. А потом он как всегда заносит меня домой и пытается согреть в ванной. Я сижу там, чувствуя, как Даня массирует мне спину и плечи.
А до этого впервые за долгое время я говорю, что люблю его. И знаю, что он любит меня. В кровати я смотрю Дане в глаза и понимаю, что он переживает за меня так, как никто никогда не переживал и поэтому на его вопрос, что я буду есть, отвечаю:
—Мишек хочу.
На самом деле я просто хочу спать, но эти медведи—это то, что важно для нас обоих. Если бы не они, может, мы никогда бы и не поговорили, и теперь я сидела бы одна в комнате, пытаясь не сойти с ума.
Медленно ем конфеты, понимая, что Даня счастлив от этого, а я сама впервые за долгое время чувствую вкус. Перед сном наконец выполняю обещание и вешаю на фото мамы обручальное кольцо на цепочке, прямо рядом с таким же фото отца. Понимаю, что всегда буду гордиться тем, что я их дочь, но уже никогда не произнесу этого вслух. Ведь теперь для всех остальных я уже кто угодно, но только не дочь.
Мы засыпаем в обнимку, а я чувствую, как среди всего этого хаоса дышит Даня. Под утро, как всегда, приходит кошмар.
Я просыпаюсь от того, что не могу больше вдохнуть.
Во сне смерть с моим лицом готовится идти за Даней сквозь туманы и снег, а я ничего не могу с этим сделать, слушая, как раскрываются ее крылья.
========== Погибель ==========
Кубок Ростелекома проходит, но мы не имеем права расслабляться. Потому что , несмотря на то, что два своих этапа Алина выиграла, она не готова. Да и мы не готовы вместе с ней, потому что не можем быть уверенными до конца.
Когда соревновалась Женя, она всегда была стабильна. Мне никогда не было страшно, что она сорвется. У этой девочки были нервы, как канаты. Алина другая. С ней абсолютно невозможно понять, что будет дальше. Но мы с Даней все равно верим, что она должна справиться.
Мы готовимся к финалу Гран-При. Параллельно еще проводим День Рождения Хрустального. От моих чемпионов ждут выступления и это меня держит.
Каждый раз, когда я проживаю на льду программы своих учеников, мне кажется, что на эти пять минут я снова становлюсь живой. Словно от этого огня бездна отступает. Будто бы и она сама смотрит на эти краткие жизни, которые мы показываем.
На празднике меня награждают и дарят цветы. Вся эта публичность тяготит. Кажется, что люди смотрят и оценивают, а мне хочется только спрятаться дома и никуда не выходить. Но так не бывает. А еще больше мучает тот факт, что Даня сидит отдельно от меня, и я не могу взять его за руку. Рядом Диша и Эдуард. Дане не положено по статусу находиться рядом, но это меня угнетает.
Также,как угнетают взгляды Эда, которые он бросает на меня. В них жалость. А я ненавижу, когда меня жалеют. В какой-то момент мой мозг просто отключается и я прихожу в себя от того, что Эдуард касается моей руки. Но это мне неприятно. Я сбрасываю его ладонь и никак не могу понять,что изменилось. Ведь раньше его руки казались сильными и теплыми. Но тут же понимаю, что все дело в том, что это не Даня. Эдуард оборачивается, а я ищу глазами Даню. Он сидит рядом с Дудаковым отпустив голову . И мне кажется, что он спит, несмотря на шум и голоса.
На днях мы общались с Людмилой Борисовной в столовой. Тогда перед уходом я поцеловала Даню в щеку, а он улыбнулся. В последнее время мне хочется,чтобы он улыбался чаще. Потому что слишком много страданий было между нами. Он постоянно задумывается о чем-то, а теперь уже я шучу, что все его размышления о том, как меня бросить. Но Даня не соглашается. Ему кажется, что это везение—наши отношения. А я понимаю, что не смогла бы справиться со всем без него. Я бы утонула и сломалась. И поэтому сейчас мне больше всего на свете хотелось бы разделить радость от этих грамот и поздравлений именно с ним. Но я сижу рядом с Эдуардом и не могу.
“ Ты же знаешь, что без тебя мы не добились бы таких результатов”—пишу Дане сообщение.
Он смотрит на телефон, улыбается и что-то печатает в телефоне.
“Мы сделали это вместе. А еще у меня девушка—ведьма. Она всегда знает, когда я о ней думаю”.
“Всегда?”—пишу в ответ.
Даня обреченно качает головой.
“Конечно”.
А потом я наконец отдаю букет Дише и почти бегу к бортику к Дане и Сергею. Нам надо готовить детей к выступлениям. Мы снова погружаемся в работу и я просто не замечаю ничего вокруг. Ни того, как Сергей что-то говорит Дане, ни взглядов Эдуарда на нас…ничего. Потому что когда я делаю свою работу, ничего не имеет значения. Ни моя боль…ни какие-то другие чувства.
Вечером Даня отвозит нас с Дишей в ресторан и мы просто поздравляем друг друга с отличным концертом. Наши чемпионы произвели впечатления, а Даня вдруг говорит, зевая:
—Этери, все в восторге. Тебе не кажется, что из этого получилось бы идельное шоу?
Я удивленно смотрю на Даню, а он продолжает:
—У нас столько готовых программ и столько действующих чемпионов, которых любят зрители. А еще ты.
Я удивленно смотрю на Даню, который уже второй раз предлагает мне сделать свое шоу. Но вот теперь эта идея не кажется мне такой безумной. Вот только думать о ней просто нет сил.
Мы ужинаем вместе с Мариной и другими родственниками в ресторане. Они поздравляют меня, а я просто хочу домой. Даня ведет себя, как всегда. Иногда дурачится с Дишей, а иногда просто сидит молча. Я вижу, что ему неинтересно и скучно, а Марина опять говорит, что он большой ребенок. Меня больше не задевают эти слова, потому что я знаю правду—если надо, Даня умеет быть сильным за нас всех. Вот только откуда у него все эти силы?