Эдуард укрывает меня свой курткой прежде, чем я успеваю что-то сказать. От нее пахнет сильным мужским парфюмом. Не тем, к которому я привыкла за последнее время. И я чихаю. Словно у моего тела на этот запах непроизвольная аллергия. Незаметно спускаю куртку ниже, а потом и вовсе отдаю ее Эду, принимая из рук стюардессы крепкий черный чай с бергамотом.
В гостинице идем заселяться. Даня уже поехал наверх, а я смотрю на план расселения и понимаю, что Эд взял нам обоим номера этажом выше ото всех. И какая-то злость начинает подниматься изнутри.
—Мне нужно жить на другом этаже. Там, где все остальные,—четко говорю я.—Следить за спортсменами и быть рядом с ними.
«А еще быть рядом с Даней?»—вдруг проносится в голове.—Чтобы знать, что с ним все хорошо? Или?
Мне нужен номер Дудакова. Я поворачиваюсь к нему и не смотря на Эда строгим тоном говорю:
—Я не буду жить этажом выше. И точка.
Сергей поднимает руки и просто сдается:
—Как скажешь.
—Но…—начинает Эд, но я перебиваю его.
—Никаких но и споров. Это решенный вопрос. Я не буду жить в номере, где ты захотел!
Эд смиряется и просто говорит:
— Я не думал, что ты захочешь жить в номере там.
Там это где? Не рядом с ним? Или рядом с Даней? Так это, черт побери, где?
Но я больше не спорю. Беру чемодан и иду наверх. Открываю дверь и прислушиваясь к звукам за стенкой. И сразу слышу, что Даня включил музыку. Когда я чувствую, что он так близко, мне становится немного легче. Так я понимаю, что с ним все хорошо.
Но спустя три часа я понимаю, что имел в виду Эдуард под своим вопросом, потому что я действительно слышу, что Дане хорошо. Даже слишком хорошо. И если в Дубае я просто закрывала дверь балкона, то теперь картонные гостиничные стены сводят меня с ума. Я иду в душ, стараясь не думать, что в этот момент Даня спит с какой-то очередной девушкой из бара. С молодой, прекрасной и счастливой…той, которая гораздо красивее и лучше меня.
Сквозь плеер звуки из соседней комнаты не слышны, но я все равно не могу спать. Потому что как только я закрываю глаза, то вижу Даню, обнимающего меня, а его голос в своей голове слишком реален, он говорит «солнце ты невероятное». И от этого мне и тепло, и больно одновременно.
Алина откатывает свою короткую программу на соревнованиях неплохо. Даже утренняя тренировка, если бы Даня на нее не опоздал, была хорошей. Вот только перед походом на завтрак мы все-таки сталкиваемся с ним в коридоре у дверей комнат. Даня смотрит на меня с каким-то странным выражением лица и я не могу понять, что он думает:
—Ты всю ночь мешал мне спать.—вдруг произношу я сама не зная, почему.
-Я думал, что мешать тебе спать - это теперь привилегия Аксёнова, - говорит Даня каким-то не своим голосом. - Надо будет перед ним извиниться за то, что залез на его территорию.
Я отворачиваюсь и ухожу, потому что понимаю: Даня имеет право злиться, он же до сих пор думает, что мы с Эдом спим вместе и именно он причина нашего расставания. Но Даня говорит это с такой жестокостью, которой в нем никогда не было, и мне становится страшно. Что я с ним сделала? Спасла? Или уничтожила?
После короткой программы идем все вместе в бар. Словно мы большие друзья и нам есть о чем поговорить, но на самом деле мы реально все чужие. Эд не знает никого, даже меня. Я уже не понимаю Даню, а он не хочет понимать меня. И где-то между нами Дудаков, который слишком мил и тактичен, чтобы молчать. И мы разговариваем.
Обо всем на свете. Но больше —о даниных похождениях. Я пью и у меня в один момент мутнеет в голове. Эд видит это все и притягивает ближе, чтобы не дать упасть. В это время я просто думаю о том, что уже ничего не знаю, ни в чем не уверена, потому что прикосновения Эдуарда не вызывают никакого трепета. Я просто не знаю, чего хочу и не понимаю, правильно ли я поступила. Даня смотрит мне прямо в глаза и словно читает, как открытую книгу. Ведь все барьеры, которые он когда-то снес внутри меня, просто еще не отстроились и сейчас он заглядывает сквозь них и будто бы все понимает. И от его взгляда мне становится страшно. Страшно от того, что он прочитает всю правду. Ту правду, которую я сама не могу в себе принять…и я отвожу взгляд, закрываясь от него.
Дудаков шутит про ночные прохождения Дани. Это пошлые и грубые шутки, которые я не хочу понимать. Но Эд не смеется. Он вдруг спрашивает у Дани то, что я хотела узнать с самого момента расставания:
—Ну и как тебе такая жизнь?
А Даня не мигая смотрит ему в глаза и просто отвечает:
—Я счастлив.
Даня счастлив. Я же этого хотела, правда? Все было ради этого. Чтобы он был счастлив, а не уничтожен мной. Но почему тогда его счастье на столько болезненно? Почему когда я слышу это, в первую очередь мне плохо? Почему я заставляю себя радоваться этим словам, если это была самая главная моя цель? Почему я просто не могу до конца его отпустить? Почему выбираю комнату рядом и слушаю, как Даня ублажает молоденьких девиц за стенкой? Почему сейчас смотрю украдкой на его лицо и хочу видеть там хоть какой-то знак, что он врет. Но я ничего не вижу. Потому что, если Даня все еще читает мои эмоции, то я уже ничего не вижу в нем. Ведь он уже не верит никому и действительно живет своей счастливой жизнью…без меня.
Я встряхиваю головой и стараюсь не смотреть, как Даня знакомится с двумя молодыми девушками. Они как будто сошли с обложки модного журнала—брюнетка и рыжая. Полная противоположность мне. И они действительно очень красивые. Я смотрю на их оголенные руки и спины в вечерних нарядах и понимаю, что они идеальны. На их телах нет изъянов и они не боятся носить открытые платья, потому что шрамы рассыпаны по их телу на самых видных местах.
Внутренне я ежусь и закутываюсь в кофту плотнее, смотря, как Даня уходит с этим двумя девушками сторону лифта. Я молчу и не знаю, что больше говорить. Дудаков и Аксенов беседуют, а я стараюсь успокоить свое дыхание, потому что понимаю, что не могу сейчас пойти в свой номер. Еще одну ночь я просто не выдержу одна, слушая, как Даня занимается сексом через стенку.
Он счастлив. Ему нравится такая жизнь, в которой нет места для меня. И, похоже, только я не могу двигаться дальше. Я закрываю глаза и в моей голове звучит голос Дани: «Я думал, что мешать тебе спать - это теперь привилегия Аксёнова.»
И в этом момент я просто понимаю, что мне все равно будут мешать спать и единственный шанс теперь—это выбрать вариант, который никого не удивляет. Я встаю из-за стола и желаю всем спокойной ночи, а потом просто кладу руку Эдуарду на плечо:
—Пойдем?
И он все понимает. Также, как и Дудаков. Все вернулось на свои места: Даня снимает девушек в баре, я сплю с Аксеновым. Словно и не было этих месяцев, словно мы обо всем забыли и просто живем дальше. По крайней мере я хочу в это верить.
Уже в лифте Эдуард сгорает от нетерпения. Он жадно целует меня припечатывая к стене лифта, прижимаясь так близко, что я чувстствую его желание даже через одежду.
—Этери…—шепчет он на ухо,—Как же я об этом мечтал.
Я же хочу, чтобы он молчал, поэтому сама целую его, ощущая руки Эда у себя на спине.
Мы врываемся в комнату и я не даю Эдуарду включить свет. Не хочу чтобы он смотрел на меня…и видеть его тоже не хочу. Мы задеваем чемодан, который с грохотом падает на пол, но это уже совсем неважно.
Руки Эдуарда скользят по моему телу хозяйскими движениями и резко расстегивают молнию на кофте, а потом сжимают грудь. Я вздрагиваю и выдыхаю.
Эдуард резко валит меня на кровать, снимает майку и целует в шею. Я понимаю, что там останется засос, и вскрикиваю от боли.
—Ты—моя,—шепчет Эд на ухо.—Ты снова моя…моя богиня…только моя…