Он быстро избавляется от одежды, словно боится, что я передумаю, стягивает с меня брюки и укладывает на край кровати. А потом становится на пол, приподнимает ноги и резко входит в меня целиком.
Я не могу сдержать стон. Но Эдуард просто на секунду замирает и начинает убыстрять темп. И я кричу. Громко, сильно, отчаянно…стараясь заглушить вчерашние крики даниных девушек в голове. Надеясь, что сегодня я буду громче новых его пассий и больше ничего не услышу.
Эд впивается пальцами в мои бедра и просто насаживает мое тело на себя:
—Ты—богиня…невозможная…моя…моя…моя…
Я чувствую Эда внутри себя и просто отпускаю крик изнутри. И кричу. Мое тело разлетается на куски, но я не могу понять, что чувствую сейчас. Мне отчаянно хочется, чтобы Эдуард ничего не говорил, потому что я больше не могу чувствовать себя богиней. И я бы отдала все, чтобы снова оказаться женщиной, которую любят и которой просто не холодно.
Но Эдуард взрывается от наслаждения, все еще сжимая мои ноги, оставляя на них отметины. Он укладывается рядом и прижимается ко мне слишком близко.
—Тебе же было хорошо?—шепчет он, а я хочу свернуться в клубок и заснуть.
—Мне холодно,—говорю я после минутного молчания.
Эдуард смотрит на меня, но не может согреть до конца. Я просто забираюсь под одеяло и словно закутываюсь в кокон. В комнате слишком тихо. За стенкой не слышно ни звука и я не могу об этом не думать.
—А еще я хочу спать,—вру я Эду.—Тебе лучше идти в свой номер.
Я не хочу, чтобы он оставался на ночь. К тому же, если мне опять, как обычно, приснятся кошмары, Эд не должен этого видеть. Никто не может видеть мою слабость.
Эдуард уходит, целуя меня на прощанье в лоб. Он счастлив. Как и Даня счастлив. Из нас всех несчастна только я. Но я это заслужила, потому что позволила своим демонам в голове победить и сама стала демоном, который мучает других. Только теперь мне кажется, что я просто в аду, из которого не могу вырваться.
Я все также не могу спать и слушаю, что происходит за стенкой. Там тишина. Очевидно, Даня с новыми знакомыми уединился и решил не возвращаться домой. И я пытаюсь убедить себя, что этот факт интересен мне лишь потому, что завтра ранняя тренировка. Но я не могу спать, потому что во мне слишком много эмоций, которые пытаются вырваться наружу.
На телефон приходит сообщение и мне хочется, чтобы это был Даня…как раньше. Но это Эдуард : «Спасибо тебе за вечер. Я скучал по этому». Я молча удаляю сообщение и откидываю телефон, понимая, что я не скучала, потому что теперь мне нужно совсем другое. Но этого больше никогда не будет в моей жизни…и только я разрушила все своими руками.
С Даней мы встречаемся уже утром в коридоре:
-Ты мешала мне спать,—просто говорит он.
Я вздрагиваю. Он смотрит на меня презрительно и безразлично, скользит глазами по шее, замечая засос. Дане все равно. Он счастлив без меня, а прошлое его просто раздражает. Ведь я его прошлое, и поэтому я его раздражаю.
Ухожу по коридору резко и не смотрю ему вслед. Это конец. Но почему-то облегчения нет. Даже тогда, когда Алина берет второе место, это не расстраивает меня. На утреней тренировке даже Даня сорвался на ее прокаты, отчего мне на момент стало страшно. Он злился и кричал, а я никогда не видела Даню таким. Очевидно, ночной недосып все-таки стал слишком ему мешать.
—Держи себя в руках,—просто говорю ему как можно тише.—Тебе не идет быть злым.
Даня смотрит на меня нервно, а потом просто уходит. Я не могу понять, что у него в голове. Просто не понимаю и это меня пугает.
А потом мы с Эдом уезжаем, оставляя Даню с Алиной на показательные выступления. Все как всегда. Ничего нового…вот только все другое. Но я не могу объяснить, что именно. Словно внешне мы все те же оболочки, а внутри—понять невозможно. Словно бездна победила, а мы этого так и не заметили.
Уже в Москве я стараюсь ни о чем не думать. Мы должны работать, чтобы подготовиться к Первенству России среди юниоров. Я с чемоданом еду на тренировку прямо из аэропорта. Потому что работа—это то, что всегда спасало меня. Так и теперь—погружаюсь в нее с головой, мечтая забыть обо всем. И о Дане, и об Эде, и о засосах на своем теле. А еще думаю: почему после Дани я никогда не была в синяках?
В один из дней Эд дарит мне розы и подвозит домой. Мы больше не занимаоись сексом, но он очень хочет.
—Диши ведь нет сегодня дома?—спрашивает он, потому что слышал наш разговор.—Может, я зайду?
Я качаю головой.
—Не нужно.
Я действительно этого больше не хочу и просто захожу в квартиру одна. Эд не рад, но все равно принимает мой выбор. Он умеет ждать и думает, что я рано или поздно сдамся. Но я больше не могу переступать через себя. Я просто больше не могу.
Эти чертовы розы царапают руки до крови. И я просто не выдерживаю—швыряю их о стену и бью пока лепестки не раскидываются по всему коридору. На какое-то время мне легчает, но ненадолго. Мне кажется, что я чувствую руки Эда на себе, но мне это неприятно. Я больше не хочу и не могу так, потому что он…не тот, кто мне нужен…он—не тот, кого я люблю. Потому что я люблю того, кого мне любить нельзя.
И это осознание врывается в меня, как уничтожающий ураган. Я смотрю на разбросанные розы, а просто сажусь на пол среди всего этого хаоса и не могу не вспоминать. Я думаю о Дане, о том, как он носил меня на руках, когда я поранила ногу, как готовил завтраки, надевал мой малиновый халат, кормил медведями с колой, обнимал перед сном, шептал на ухо нежности и не давал упасть. И все эти воспоминания бурлят во мне, словно не могут удержаться, а я слышу данин голос в голове, который говорит мне о чувствах. Я вижу его глаза и никак не могу понять, как он мог любить меня.
Я вижу перед собой наше почти единственное селфи в Новогорске, где мы счастливы. Там я держу в руках букет полевых цветов. Настоящих…без шипов, тех, которые пахнут летом и жизнью. И в этот момент я просто понимаю самую главную истину: я так боялась потерять Даню, что отказалась от нас без борьбы. И мне становится страшно. Словно происходит что-то непоправимое и жуткое, а я не могу ничего сделать. Словно неизбежное нависает над нами и не дает вдохнуть. Словно сейчас случится то, что вымораживает меня до костей, и способное уничтожить все, что мне дорого.
Я хватаю ртом воздух и про себя говорю тем, кто в состоянии это разрушить…как мантру, как заклятье…ведь я же ведьма, а ведьмы всегда шепчут заклинания.
Я ведьма и поэтому говорю : «Уходи. Я не отдам тебе его.».
От этих слов все равно холодно и страшно, потому что их недостаточно. Я чувствую, что все сегодняшние осознания складываются в одну простую правду, которую я сейчас должна произнести вслух. Я закрываю глаза, кусаю губы и, прорываясь сквозь страх, шепчу в пустоту, понимая кому, но не зная для чего:
—Я. Тебя. Люблю.
========== Воздух ==========
Я просыпаюсь с головной болью, словно кто-то сжимает меня в тиски. И от этого реально не могу вдохнуть. Эдуард пишет сообщение, что заедет через час,а я и наконец встаю. Ступаю босыми ногами по полу и понимаю, что мне просто холодно. Диша готовит завтрак и раскладывает по тарелкам овсянку. Когда она стала такой самостоятельной? Я прихожу на кухню и начинаю искать турку для кофе. Но не вижу ее.
—Я спрятала все,—говорит Диша, включая чайник.—Ты каждый раз только обжигаешь пальцы и ругаешься. А потом все равно не пьешь кофе, который делаешь.
Я качаю головой. Диана права. Каждый раз я порчу кофе и выливаю его в раковину, опуская пальцы в холодную воду. Словно так пытаюсь доказать себе, что и без Дани могу пить самый вкусный кофе по утрам. Но это неправда. И в первые за долгое время Диша сдается.
А я сдаюсь вместе с ней, потому что с туркой в этой квартире умел обращаться только один человек. Но он больше не вернется.